Плата за ритуал (СИ)

— Тогда садись и выпей со мной чаю, — велела Беата, возясь с чашками, — держи. Рассказывай все в подробностях.

Эва сделала пару глотков и замерла. А затем слова из ее уст полились неудержимым потоком.

***

О том, что ее задание — проверка на мораль, Эва сообразила сразу же. Наставница подсунула ей удобную жертву: священника, которого уже проклинали и который оскорбил Калунну, не оставляя ей подношения. Однако у самой наставницы с ним были хорошие отношения, и она сняла с него наведенные порчи. Демонстративное разрешение творить, что угодно после жуткого разговора в кофейне прямо-таки вопило о ловушке.

Эва не собиралась в нее попадаться. Она уже корпела над своим докладом и твердо решила добиться разрешения призвать фамильяра, а значит, нужно было исправиться после оплошности с родственниками (она не заколдует, она просто будет звать их теперь жабами!). Так что получить ноготь священника нужно было, не причинив ему вреда.

Немного поломав голову, Эва сообразила, как этого добиться. Она пришла к Джону Вирджилу, представилась одной из его прихожанок и попросила разрешения сделать доброе дело: прибраться в его доме. Недавно она совершила дурной поступок и хочет исправиться. Тот поверил и разрешил ей это. Эва тщательно обыскала ванную: ее дядя постоянно оставлял там обрезки ногтей, вызывая ее отвращение. В здешней ванной она с трудом нашла небольшой обломок и завернула его в платок, торжествуя.

— И зачем вам мой ноготь, юная леди? — с любопытством спросил ее Джон Вирджил, который, оказывается, незаметно наблюдал за всеми ее действиями.

Эва оцепенела. В голове мелькали чары, которые можно применить против него, а потом сбежать. Но это означало, что задание госпожи Беаты будет провалено, и все было зря.

Она скованно молчала.

— А вы случайно не Эва? Племянница Кэрри Лонгберри и воспитанница Беаты Хоффман? — неожиданно спросил он.

— Откуда вы знаете? — растерялась она.

Она постаралась изменить внешность перед приходом: волосы завила и сделала рыжими, а глаза — зелеными. Одолжила у Лили старые очки с голубой оправой, а у Даны — фиолетовую футболку. Надела свою длинную темную юбку, желтую куртку Лили, сиреневый шарф, синие перчатки, а у Валери попросила красную помаду, оранжевые румяна и розовые тени. Предполагалось, что Джон Вирджил должен был запомнить рыжую девицу в нелепой цветастой одежде и никогда не узнать настоящую Эву: скромную серую мышку, предпочитавшую носить прямые пепельно-русые волосы и темную одежду.

Но он все равно узнал ее.

— Догадался по вашим действиям. Видите ли, у меня немного прихожан, и я бы несомненно запомнил столь яркую личность, — улыбнулся Джон Вирджил, — но я вижу вас впервые. Я думал, вы хотите стянуть мой кошелек, и прикидывал как бы отговорить вас от пагубного пути воровства, но тут увидел, как вы счастливо прячете в платок мой ноготь, и задумался, зачем он вам. А потом понял.

— И зачем же? — спросила Эва, дрожа и прикидывая, не броситься ли ей бежать прямо сейчас.

Формально задание она выполнила: ноготь достала, священнику не навредила. Но ведь попалась за этим! Насколько сильно рассердится госпожа Беата? Вдруг не засчитает выполнение? Будут ли у нее неприятности из-за украденного ногтя?

— Вы собрались навести на меня порчу, как на ваших дядю и тетю, — спокойно сказал Джон Вирджил, — но я уже был под ней и не хотел бы повторения, так что отдайте мне платок, пожалуйста.

Эва окаменела. А потом послушно отдала платок с ногтем в требовательно протянутую руку. Она сдулась как воздушный шарик и резко ослабела. Ноги ее задрожали.

Ну почему здесь не было Лили и Даны?! Без них она была слабой и хрупкой, как сухая ветка. Не ведьма, а пустое место.

Он знал, знал о ее преступлении! Она попалась на нем! И что теперь будет? Ее отправят в тюрьму? Выгонят из культа Калунны и вернут родственникам? Ей конец!

— Ну, ну, что это вы? Никак вздумали плакать, юная леди? А как же ваш макияж? Потечет же, — дружелюбно сказал Джон Вирджил.

— Как вы узнали, что это сделала я? — с трудом выдавила Эва.

— Ваша тетя посещает мою церковь и недавно пожаловалась на то, что их семью явно сглазили, причем, примерно в то же время, что и меня. Когда я посоветовал обратиться к ведьме, она вспомнила о вас и тут же заявила, что вы это и сделали. На мое удивление, она начала жаловаться, что вы не ладили с ее сыновьями и вели себя высокомерно. А как стали ведьмой, так и вовсе оборвали с ними все связи. И из дома сбежали, доставив родным людям много волнений.

Эва вспыхнула от злости.

— А отчего я сбежала, она вам рассказала?

— Нет. А вы хотите рассказать?

— Они меня обижали! Журналистам показывали, какая мы дружная семья, а как домой приехали, так на меня всем стало наплевать! Вечно надо мной издевались! Ко мне в культе Калунны в разы лучше относятся, чем эти «родные люди»! Господин Джеральд заботится о нас, будто мы его родственницы, хотя мы ему никто! А для родного дяди с тетей я всегда была пустым местом! Они — лжецы!

Эва зло всхлипнула и сняла дурацкие, мешавшиеся очки. И как Лили в них ходит?