Плата за роль Джульетты

— Наша встреча с моим другом, там, в ресторане, ужин, так хорошо было, как-то весело, мы все трое были в прекрасном настроении… И из ресторана вышли с ощущением, что встреча прошла на редкость удачно, ведь Нина договорилась с моим другом не только об одном ее выступлении у него дома, он намекнул ей, что может помочь ей с контрактами в Италии. Нет, мы все понимаем, что Нина и так ангажирована, что она не особенно-то и нуждается в протекции.

— Борис? — Я невольно отвлекся, считая, что каждая мелочь, касающаяся Нины, ее оперной судьбы, возможно, поможет мне понять и оценить дальнейшие события, о которых я мог только догадываться. — Ты слышишь меня? Не спишь?

— Поспишь тут с вами… Слушаю вас…

— Кто помогал Нине в ее первых контрактах, гастролях?

— У нее был агент, но потом я сам взял на себя все полномочия…

— А как вообще на сегодняшний день обстоят дела с оперными певцами? Кто и каким образом, что называется, проталкивает их за границу, кто помогает? Как их заметить, услышать?

— Сейчас все иначе, чем раньше, когда отбор певцов происходил лишь на международных конкурсах, куда и попасть-то было непросто. Сейчас же в России создан специальный центр международных оперных прослушиваний, буквально вот весной состоялся, отбирали певцов в Берлинский оперный театр, Дрезденский, оперный театр Дюссельдорфа, на Зальцбургский фестиваль… Прослушивания помогают певцам выйти на новый профессиональный уровень, от этих прослушиваний может зависеть карьера оперного певца. После этих прослушиваний были заключены контракты.

— Я все понимаю, однако, личные связи…

— Да, конечно! Я не удивлюсь, если вскоре оперные театры мира будут буквально заманивать к себе Нину, перебивать контракты… И тут Сергей прав, возможно, какие-то личные знакомства Нины, дружеские отношения сыграют свою роль в том, когда и с каким театром она будет работать в следующем, скажем, году… Вот Сергей, к примеру, очень вовремя свел Нину с коучем из Нью-Йорка, Луизой Штейман, которая почти два года занималась ею плотно, наставляла, направляла, заставляла ее работать по двадцать четыре часа в день, совершенствуя технику, изучая все, что касается оперы, техники, погружая ее в современный мир оперного искусства… Она-то первая и задала ей вопрос, который, возможно, и решил ее судьбу: какой карьеры она хочет, быть ли частью крупной структуры, как, скажем, в хоре Метрополитен-опера, имея стабильный заработок и возможность создать семью, или же стать звездой, одной-единственной, неповторимой?

Для меня, слушая этих людей, находящихся в близком кругу Нины Бретт, по сути, моей клиентки, открывалось много нового, того, о чем я никогда не думал, не подозревал, поскольку вообще был далек от оперы. И тем острее я чувствовал боль при мысли, что она, обладательница чудесного, возможно, редкого голоса, оказалась в беде, из которой мне поручено было ее вызволить.

Я вдруг поймал себя на мысли, что неосознанно оттягиваю самый страшный эпизод из цепи событий, происшедших в тот роковой для Нины вечер. Со стороны, вероятно, все эти мои вопросы и разговоры выглядели, как намеренно отвлекающие действия.

Но одно я понял: в карьере оперного певца, так же, как и везде, во всем мире, личные знакомства, связи играют не последнюю роль. Во всяком случае, именно об этом и старался убедить меня ее близкий друг (и не любовник) Сергей Валерьевич Кузнецов.

— Я понял. Ваш приятель, имени которого вы не собираетесь называть, и я даже догадываюсь почему…

— Да уж, не надо только его втягивать во все это… — проговорил в досаде Кузнецов. — Тем более что он не имеет ко всему этому никакого отношения…

Я лишь пожал плечами: посмотрим.

— Словом, встреча Нины с вашим приятелем оказалась плодотворной. Вы вышли из ресторана в прекрасном настроении, тут подъехала Вера на машине, забрала вас, после к вам подсела еще одна женщина с шампанским… Кто она?

— Понятия не имею… — вздохнул Сергей Валерьевич. — Я так понял, знакомая Веры, а иначе как?

— Что было дальше?

— Да в том-то и дело, что дальше — полная темнота. Мы с Ниной выпили шампанского, с этого все и началось…

— Продолжайте.

— Я очнулся ночью, в лесу. Голова раскалывалась, меня тошнило. Я долго не мог вспомнить, кто я, что со мной, короче — ничего не помнил. Не знал, куда мне идти. Пробираясь по лесу, увидел огни, там было жилье, какая-то деревня… Да, кстати, я был… почти голый! У меня зубы стучали от холода. Никогда не забуду эту ночь. Понятное дело, что при мне не было ни телефона, ничего… Я шел, как животное, по лесу. Услышал всю музыку лесного кошмара: завывание каких-то животных, уханье совы, шорохи, душераздирающие крики… Удивительно, как я не поседел тогда…