Плата за страх

Смех стих сам собой: неторопливые прикосновения желанных губ и рук, их властное, поглощающее ее целиком тепло вскоре увлекли Тамару в новые, еще более чарующие волны. Смех вначале сменился громкими стонущими вздохами, а затем и требовательными вскриками, которые она слышала, но не принимала за свои — ее не стало, она вся истаяла в его руках.

Всю ночь, выплывая из забытья, она, открыв глаза, встречала в сумраке над собой его любующийся взгляд. И в ней опять вспыхивало желание. Она объедалась им, понимая, что может напугать его своей ненасытностью, но не в силах была с собой справиться.

— Ты почему не спишь? — спросила она.

— Не знаю, — прижимая ее к себе, покачал головой Валерий. — Может быть, боюсь.

— Чего?

— Что засну. А проснусь — тебя-то и нет. И все это сон.

— Ты же голодный! — вдруг спохватилась она. — Сейчас я что-нибудь… Ох, а в доме-то ничего съестного.

— Ничего. Я сейчас сбегаю к метро.

Когда Фред добрался до подъезда шлюхи Томки, у нее в квартире уже горел свет. Сначала он подумал, что опоздал и надо возвращаться на Арбат, караулить там.

Фред давно не ел, его подташнивало. Мало что соображая сейчас, слишком сконцентрировавшись на одолевшей его мании, убийца присел возле бампера стоявшего меж деревьями «жигуленка». Хотел прикурить новую папироску с анашой, но, чиркнув зажигалкой, увидел при ее огоньке номер и узнал его.

Это машина Воротникова. Значит, он здесь.

Отлично. Спрятав папиросу, Фред бросился к подъезду. Кодовый замок не работал, и стальная дверь оказалась приоткрыта.

Отлично.

Володя, водитель Воротникова, о котором он за всеми своими волнениями и переживаниями, естественно, забыл, спокойно спал в «жигуленке». Если человек платит за то, чтобы его ждали, отчего же и не подождать? Мелькнувшую от машины к подъезду щуплую тень заметить было некому.

Порадовавшись густому сумраку — Тамара совершенно не помнила, когда успела задернуть плотные шторы, — она, опять стесняясь Воротникова, метнулась к шкафу, накинула за его дверцей халатик и, достав для Валеры штаны от своего спортивного костюма, поспешила в ванную.

Валерий, натыкаясь в полутьме на какие-то углы, оделся и вышел в прихожую. Он зажег свет и посмотрел на себя в зеркало: штаны были очень коротки. Прислушался к льющейся в ванной воде. Ему мигом представилось, как струи разбиваются в брызги о прекрасное тело. Он еще не мог поверить, что такая великолепная женщина способна им увлечься. А если это лишь минутная прихоть? Женщина, которая с таким упорством притворялась уродкой, вполне способна наутро сделать удивленные глаза и предложить забыть о случившемся. Давно, в молодости, у него был подобный случай, и горечь от неожиданной оплеухи помнилась ему до сих пор.

Тамара почувствовала, что у нее кружится голова, ноги не держат, и она присела на край ванны. Вновь пришло осознание иллюзорности и хрупкости ее счастья. Возможно, теперь, когда страсть схлынула, все его восхищение пропадет. Он увидит, как она немолода. Потом узнает о Зайке, и в нем проснется подозрительность. Он вообразит, что она специально прятала от него дочь. Что она из этих колосковых, которым лишь бы зацапать его в мужья. Впрочем, так ведь оно и есть. Больше всего ей бы хотелось приковать его к себе стальными наручниками.

Шум воды изменился, и Валерий подумал, что Тамара, наверное, наклонилась. И тут же представил ее. Бежать куда-то за едой ему сразу расхотелось. Но надо. Единственное, чем он может компенсировать свою заурядность рядом с ослепительной женщиной, — это забота о ней. Тем, что он до сих пор боялся проявлять, чтобы ее не спугнуть.

Он отыскал в пакете с вещами, вынутыми Тамарой из его карманов, бумажник, сунул ноги в туфли и стал осторожно нашаривать торчащий в замке ключ. Хорошо бы найти возле метро хоть одну цветочницу.

Надежда Кузнецова, любившая спать у стенки, попыталась осторожно перелезть через Олега. Но, как всегда, не получилось.

— Ты чего? — спросил он, будто и не спал.

— Хочу Томке позвонить.

— Зачем?

— Душа не на месте. Где-то же этот некрасовский засранец бродит. Один раз он уже пытался меня подорвать. Чего еще ему в голову взбредет?

— Ты думаешь, Воротников у нее?

— Сто процентов.

— Тогда чего звонить? Пять утра!

— Душа не на месте.

Фред, прижимавший ухо к железной двери, скорее угадал, чем услышал возню в прихожей. С трудом поднявшись с корточек, он размял ноги и встал так, чтобы открывающаяся наружу дверь его не задела. Глазка в ней не было. Как только она откроется достаточно, он тут же начнет стрелять.

Фред вытянул правую руку с пистолетом, подхватил ее левой и чуть согнул колени. Так стоят крутые стрелки в боевиках.

Воротников уже собирался повернуть ключ, когда за его спиной на кухне заверещал телефон.