Плата за успех. Откровенная автобиография

В этот раз я вернулась в Большой театр уже признанной звездой. Мне предоставляли номера в отеле, давали новые интересные роли — в общем, все шло как будто прекрасно. Несмотря на то, что, как выяснилось, из моих доброжелателей покинула театр только Нина, весь остальной клубок змей остался и активно «шипел» по этому поводу. И чем больше сильных и интересных ролей я получала, тем больше у меня становилось недоброжелателей, и тем громче изо всех углов неслось змеиное шипение.

Усугублял ситуацию и увеличивал всеобщую зависть тот факт, что у меня к тому времени уже была своя концертная программа, свой независимый проект. И финансово от театра я совершенно не зависела. Этот проект был полностью моим собственным детищем, на которое я потратила немалое время. Ведь мне уже тогда казалось, что танцевать всю жизнь только классические балеты скучно, тривиально. Мне хотелось явить миру что-то свое, необычное, создать не только свое имя, но и свой особенный стиль в искусстве. Не зря у меня два кумира. Первый из них — великая и неподражаемая Майя Плисецкая, которая впоследствии стала моим наставником и передала мне Кармен. Она для меня эталон не только того, как надо танцевать, но и того, как надо стойко переносить все несправедливости и травли, оставаясь сильной и верной себе. А второй — возможно, не менее великая, но раскрывшая себя совсем в другой области — это Мадонна. Моя путеводная звезда уже в шоу-бизнесе. Она образец того, как надо делать яркие, неповторимые, запоминающиеся шоу. К тому же мне всегда казалось несправедливым, что у оперных артистов есть сольные проекты, у эстрадных артистов есть, а у артистов балета нет. Несправедливо. Значит, нужно такой проект сделать. А если хочешь что-то сделать — сделай это сам!

Фактически моя концертная программа, из которой впоследствии и выросла «Симфония добра» родилась в Лондоне. Когда мой контракт с Английским национальным балетом закончился, мой друг Энтони Керми арендовал для меня студию, где я и начала к ней готовиться. Сначала у меня в голове были мысли о концерте классической формы. Я размышляла, что выберу несколько вариаций из балетов, которые можно станцевать отдельно, а также несколько классических па-де-де. Я понимала, что если у меня появится хоть один партнер, программа будет куда обширнее и красочнее. И я смогу станцевать несколько парных композиций и пять-шесть сольных номеров. А потом Энтони мне в помощь пригласил и других хореографов, которые ко всему этому поставили мне еще и несколько современных композиций. И программа родилась.

В Большом театре моя концертная программа всех очень бесила. Мои афиши по всей Москве, да и вообще, я, как и Коля Басков, смогла монетизировать классику и «продать» свой талант, свой труд. Что позволило мне быть финансово независимой. В отличие от многих и многих. Но тем, кто негодовал, что я «своими афишами завесила всю Москву», и «выехала на имени Большого театра», я всегда могла ответить, что на этих афишах только мое имя, никогда я не думала и даже не пыталась увеличить свою популярность за счет театров, в которых работала. Мне очень часто и тогда и впоследствии хочется сказать таким людям — прежде чем осуждать, хаять меня, попробуйте пройти мой путь. Сделайте что-то сами. Вы ругаете меня стоя внизу, задрав голову вверх, чтобы до меня докричаться со своими словами осуждения. Скажите мне это с соседней вершины. Тогда я прислушаюсь. Ведь зрители шли и идут ко мне не на громкое имя театра, а на по-настоящему интересный и красивый проект, который я сама создала. И я всегда чувствую их отдачу — ведь столько людей мне рукоплещут после концерта, и дарят такие огромные букеты цветов. И все это от души.

Козней против меня строили, конечно, много. Но я до последнего не верила, что мне могут сделать что-то реально плохое. Я вообще стараюсь верить людям. И не раз за это поплатилась. В Большом театре существовала традиция: на каждом этаже была служащая, которая всегда следила за порядком. Ждала допоздна, пока последняя балерина не помоется в душе, не отдохнет в своей гримерной и не покинет театр. Меня они всегда любили, как, в общем-то, и все остальные сотрудники театральных служб: гримеры, костюмеры, рабочие сцены… И одна из таких мудрых тетушек не раз останавливала меня, чтобы сказать: «Анастасия, когда вы выходите танцевать на сцену, закрывайте свою гримерную на ключ». Я искренне не понимала, зачем, помню, даже смеялась. Украсть-то у меня толком нечего, разве что косметику! А служащая говорит: «Анастасия, что вы! Какая косметика? Другого опасайтесь! Что вам стеклышко в пуантики положат или ленточки подрежут, иголочку в костюм воткнут…» Конечно, я не верила этим словам. Не придавала значения. Мало ли какие страшные байки в театре ходят. И оказалось, предупреждали меня не зря.