Плата за успех. Откровенная автобиография

Помню, как мама читала сказку про Дюймовочку, и когда в ней начиналось что-то страшное, я всегда прижималась к ней и умоляла: «Мамочка, читай погромче!» А когда стала старше и уже училась в балетной школе, мама снова читала мне вслух, но уже не сказки, а учебники по истории и другим предметам. Потому что я училась с утра до вечера, по полтора часа добиралась из школы на автобусах и буквально засыпала на ходу. Самой читать у меня иногда уже просто не хватало сил. Впрочем, я и под ее голос засыпала и сквозь сон бормотала: «Мамочка, можно потише, пожалуйста». Или того хуже, «А можешь читать про себя?»

Мама, как я уже говорила, привела меня в театр, отдала учиться балету, а потом, когда сказали, что у Волочковой нет данных, она по совету художественного руководителя Вагановского училища наняла частного педагога. Это была русская балерина, ученица Агриппины Вагановой, Эльвира Валентиновна Кокорина — женщина, которой я невероятно благодарна за свою профессию, за свой профессионализм и за свою выучку. Настоящей балериной меня сделала скорее она, а не те педагоги, которые учили официально. Я подробно описала все это в других главах.

И все это время мама с папой тратили почти все свои деньги на оплату моих дополнительных занятий и моего профессионального становления. Их вклад в мой успех невозможно переоценить. И мама всегда по-настоящему заботилась обо всех мелочах, например о том, чтобы у меня были профессиональные пуанты, а не те ужасные их подобия, которые нам выдавали в школе. От них ноги за день стирались в кровь. Помню я и тазики с марганцовкой, в которых отмачивали мои бедные ступни, и таблетки стрептоцида, которые нужно было растолочь, посыпать на мозольку и заклеить пластырем. Все эти процедуры со мной всегда делала мама.

Да и вообще, мама умела заботиться обо всех: об отце, обо мне, о домашних животных. Когда мы с папой приносили домой кого-нибудь, будь то кот, собака, попугайчик Паша, хомячок Васька, за этими животными впоследствии всегда следила мама. И спасала их. Котика Маркиза, кстати, папа подарил мне на десять лет — он был белый, с огромными голубыми глазами, но, как оказалось, абсолютно глухой от природы. Хотя когда я играла на пианино, он почему-то слышал или чувствовал звуки вибрации и прибегал насладиться музыкой. Однажды папа пришел домой в спортивной куртке и с пустыми руками. Я так расстроилась, ведь он обещал мне котика на день рожденья! И вдруг он расстегивает молнию, и из-под куртки на меня озорно глядят два абсолютно голубых глаза.

Маркиз прожил у нас целых 18 лет. С десяти до двадцати восьми лет моей жизни. И умер от старости в Питере, в квартире на Итальянской улице, которую мне подарил один из моих мужчин — Сулейман. Умер прямо у нас на руках с мамой. Это была страшная трагедия, может, кому-то это покажется странным, но для нас Маркиз был настоящим членом семьи. И я рыдала по нему, как не по каждому человеку рыдают.

А у папы была собака — питбультерьер. Когда она заболела, мама делала ей уколы, и когда врачи сказали, что все, ничего больше нельзя сделать, что это болезнь «олимпийка», она никого не слушала, не верила и продолжала заботиться о нем, никого не слушая и не теряя надежд. Помню, она встряхивала его и говорила: «Живи, живи, ты должен жить!» И он реально выздоровел! Такова была сила маминой веры в чудо. Мама спасла собаку, а собака потом спасла моего папу, когда в него стреляли. И такое тоже бывает в жизни.

Это, конечно, было лирическое отступление, но я его сделала не просто так, чтобы повспоминать детство, а чтобы показать, каким великодушным человеком была моя мама, и как хорошо я помню все, что она делала для меня, да и не только для меня. Долгие годы мама была единственным человеком, на которого я могла положиться, и искренне надеялась и надеюсь, что таким человеком она для меня и останется.

Время шло, я окончила балетную школу с отличием, была принята в труппу Мариинского театра на положение примы. Все передряги с квартирой мы прошли вместе — об этом можно прочитать в моей первой книге. Не буду повторяться, просто скажу, что детство мое прошло в коммуналке, а потом как-то постоянно жилье становилось камнем преткновения: со всеми квартирами, и бывшими, и нынешними, у меня связаны какие-то потрясения. И это тоже стало для меня частью тех тягот и потрясений, через которые мне пришлось перешагнуть и которые пришлось преодолеть на пути к успеху.