Платье

Да, со временем поцелуи (настоящие, те, что с языком) между ними стали все реже. Как и долгие ласки. А для акробатических поз теперь требовалась предварительная подготовка. Бутылка воды, которую раньше они, все в поту, опустошали в перерыве между двумя бурными оргазмами, оставалась нетронутой. От внезапных предложений провести время в постели не осталось и следа. Как и в случае с подавляющим большинством других пар, живущих вместе продолжительное время, от практически ежедневного ритма в первый год они перешли к сексуальному общению с частотой раз в неделю, а потом и в месяц. Но такое снижение эротической активности их мало беспокоит. В начале, когда кому-то из них не хватало секса, они искали спасения в фантазиях (плечи кардиолога в Кошене или декольте певицы по телевизору), в случае с ним заканчивавшиеся рукой, в случае с ней – насадкой душа. Но даже в таких одиноких шалостях необходимость со временем все больше сходила на нет. Впервые поймав себя на мысли, что ей лень мастурбировать, Изабель подумала, что это для нее, по-видимому, тоже уже превратилось во вчерашний день. То же самое и с Жан-Пьером, которому теперь то и дело приходилось откладывать сеансы рукоблудия ради какой-нибудь передачи по телевизору.

Порой их гормонам удается приходить к согласию. Положив книгу на прикроватную тумбочку, рука забирается ему в трусы или под ее короткую ночную рубашку… Четверть, самое больше полчаса спустя, тела уже пресыщены и расслаблены. Потом у них несколько недель все спокойно.

– Это трюк ради секса, да?

– О чем это ты, Жан-Пьер?

– Тебе, вероятно, смертельно надоело целых двадцать пять лет заниматься любовью… скажем так, традиционно… Да? Двадцать пять лет видеть во мне… скажем так, классического мужчину… Теперь тебе хочется чего-то другого… Чтобы я выдал себя за травести, да?

– Что-что?

Похоть, полыхающая в глазах Жан-Пьера после этой небольшой речи, лишь подтверждает вынесенный его женой диагноз. Синдром поражения лобных долей мозга. После небольшого криза сосудов головы такое часто бывает. Порой подобные кризы не проходят без последствий. После кровотечения в лобных долях, пусть даже самого незначительного, человек начинает бесцеремонно говорить вульгарные, непристойные вещи. Только потому, что у него сгорели нейронные фильтры приличий.

– Думаешь, тебя заведет мой вид в платье? Хочешь, чтобы я притворился женщиной? Чтобы стряхивал пушистой метёлкой пыль, стоя на высоких каблуках? Хочешь хлестать меня плетью, называя Марией?

Изабель вот-вот вызовет «неотложку».

– Ты совсем поехавший, Жан-Пьер, иначе и быть не может! А если так, значит, у тебя сосудистый криз…

– Такое бывает, милая моя! Даже с очень хорошими людьми.

– Сосудистые кризы? Да, я и сама могу подтвердить, что они случаются даже с самими хорошими людьми.

– Нет-нет, я не об этом. Ты хочешь малость сдобрить пряностями нашу сексуальную жизнь… Так сказать, добавить перца!

– При чем здесь вообще перец, а?! Бред какой-то.

– Это всего лишь фигура речи…

– Ну что же, раз так, то она весьма неплоха, эта твоя фигура речи!

Жан-Пьер напускает на себя ученый вид, который не только для него непривычен, но и совсем ему не идет.

– Солнышко, я тебя очень люблю и даже могу понять твои экстравагантные наклонности, но то, чего ты от меня требуешь, к несчастью, выше моих сил. Прости. Я никогда не будут изображать из себя травести. Ни ради тебя, ни ради кого другого.

«Если забыть о медицинской стороне дела, то это весьма огорчительно, – думает Изабель. – Лично я предпочла бы разрыв аневризмы».

– Травести, говоришь?

– Ну да, травести.

– И что это такое?

– Это трансвестит!

– Что-то на старофранцузском?

– Перестань, Изабель! Не усугубляй ситуацию, она и без того уже слишком мучительна. Ты не хуже меня знаешь, что такое травести, разве нет?

– Этим словом больше никто не пользуется, – холодно отвечает она. – Теперь, при необходимости, их называют не травести, а трансперсонами.

– Пусть так, и что из этого? Я никогда не буду изображать из себя трансперсону, если тебе так больше нравится!

– Да, так мне действительно нравится больше.

– Не вижу, что это меняет. Так или иначе…

Изабель даже не дает ему договорить:

– Это меняет все!

И на этот раз буквально испепеляет его взглядом. Ее гнев теперь не только холоден, но и ко всему глух.

– Перво-наперво, это меняет мои представления о тебе.

Жан-Пьер не очень понимает, куда она клонит. Женская психология решительно очень и очень сложна, поэтому на ней лучше не зацикливаться.

– Допустим… Я лишь хочу сказать тебе, что эти твои сексуальные фантазии, желание увидеть меня в образе того самого, как там это… трансперсоны… черт бы ее побрал! Прости, но нет…

При виде недовольной гримасы на лице жены Жан-Пьеру опять хочется уйти в глухую защиту. Но ему до смерти надоело оправдываться. Выискивать причины своих законных желаний, изначально далеких от любых противоречий. Ох уж это ощущение пребывания на скамье обвиняемых в зале суда, не отпускающее его ни на минуту.