Платье цвета полуночи

— Точно подмечено! Очень точно подмечено, милочка! Вот только на самом-то деле ты не то чтобы подметила, ты почувствовала, когда пожимала мне руку. И… Но пойдём же, надо отнести твою метлу гномам.

Когда они вышли за дверь, первое, что Тиффани увидела, — это двух мальчишек. Один из них нацелился было швырнуть камнем в витрину. Но тут заметил госпожу Пруст — и наступила зловещая пауза. Наконец ведьма промолвила:

— Кидай, мальчик мой!

Мальчишка вытаращился на неё как на сумасшедшую.

— Я сказала, кидай, мальчик, или хуже будет.

Решив, что и впрямь имеет дело с сумасшедшей, мальчишка кинул камень, а витрина тут же поймала его и отбросила обратно, сбив озорника с ног. Тиффани всё своими глазами видела. Видела, как из витрины высунулась стеклянная рука и схватила камень. И швырнула им в мальчишку. Госпожа Пруст наклонилась над обидчиком — приятель его уже дал дёру — и промолвила:

— Хммм… всё заживёт. А вот если я увижу тебя здесь ещё раз, то не надейся. — Она обернулась к Тиффани. — Непроста жизнь мелкого лавочника! — промолвила она. — Пойдём, нам сюда.

Тиффани слегка занервничала. Не зная, как продолжить беседу, она сделала выбор в пользу безобидной реплики вроде:

— А я и не знала, что в городе есть настоящие ведьмы.

— О, нас тут несколько, — отвечала госпожа Пруст. — Вносим свою скромную лепту, помогаем людям, чем можем. Вот как, например, этому пареньку: теперь он научится не лезть в чужие дела, и у меня прямо на душе теплеет при мысли о том, что я, возможно, на всю жизнь излечила его от вандализма и неуважения к чужой собственности, которые, помяни моё слово, со временем обеспечили бы ему новёхонький пеньковый воротник за счёт палача.

— А я и не знала, что в городе вообще бывают ведьмы, — призналась Тиффани. — Мне когда-то рассказывали, что ведьмой можно стать только на твёрдом камне, а все говорят, будто город построен на слякоти и липкой грязи.

— И на каменной кладке, — весело добавила госпожа Пруст. — На граните, и мраморе, на кремневом сланце и разнообразных осадочных породах, дорогая моя Тиффани. На скалах, что скакали, и прыгали, и текли, когда мир рождался в огне. А видишь булыжную мостовую? На каждый из этих камней когда-то пролилась кровь. Повсюду, куда ни глянь, скала и камень! Повсюду, куда ни проникает взгляд, — камень и скала! Представляешь себе, каково это — всеми костями ощутить внизу, под тобою, живые камни? И что же мы делаем из этого камня? Дворцы, замки, и мавзолеи, и надгробия, и роскошные особняки, и городские стены, да мало ли что! И не только в этом городе. Город возводится на себе же самом и на всех городах, что были до него. Ты можешь вообразить, каково это — прилечь на древние плиты и ощутить, как мощь скалы поднимает тебя и удерживает на плаву, сколько бы ни тащил к себе мир? И сила эта — моя, я вольна ею воспользоваться, всею, до последней капли, каждым камешком, тут-то и начинается колдовство. Эти камни живут своей жизнью, и я — её часть.

— Да, — кивнула Тиффани, — я знаю.

Внезапно лицо госпожи Пруст придвинулось к ней совсем близко, страшный крючковатый нос едва не касался её собственного, тёмные глаза пылали огнём. Матушка Ветровоск умела внушать страх, но, по крайней мере, матушка Ветровоск была по-своему красива. А вот госпожа Пруст — ни дать ни взять злая ведьма из волшебных сказок: лицо словно проклятье, голос — лязг железной печной заслонки, захлопнувшейся за ребёнком. Все заполняющие мир ночные страхи, вместе взятые.

— Ах, ты знаешь, юная ведьмочка в миленьком платьице, вот, значит, как? И что же ты такое знаешь? Что ты знаешь на самом деле? — Госпожа Пруст отступила на шаг и моргнула. — Выходит, больше, чем я ожидала, — проговорила она, смягчаясь. — Земля под волной. В самом сердце мела — кремень. Да, верно.

Тиффани в жизни не встречала в Меловых холмах ни одного гнома, а вот в горах они попадались на каждом шагу, обычно — с тачкой. Они покупали и продавали, а для ведьм мастерили мётлы. Очень дорогие мётлы. С другой стороны, ведьмы покупали их крайне редко. Мётлы передавались по наследству, через поколения, от ведьмы к ведьме; иногда требовалось заменить рукоять или поставить новые прутья, но всё равно это была та же, прежняя метла.

Тиффани получила свою от госпожи Вероломны. Метла была неудобная, небыстрая, а под дождём иногда норовила полететь задом наперёд. При виде неё гном, начальник в лязгающей, гулкой мастерской, покачал головой и со всхлипом втянул воздух сквозь зубы, словно один вид этой штуки непоправимо испортил ему день и бедняге, того гляди, придётся уйти и хорошенько выплакаться.

— Так это ж вяз, — возвестил гном равнодушному миру. — Низинное дерево, этот ваш вяз, тяжёлое, неповоротливое, а тут ещё эти жуки-древоточцы, как же без них. Этот ваш вяз, он древоточцам ужас до чего подвержен. Молния ударила, значит? Кто б удивился, это ж вяз! Вяз их, молнии, вроде как притягивает. И сов тоже, если на то пошло.