Платье цвета полуночи

Когда Фигли закончились, коротышка опять вбежал в паб и так же быстро появился снова, таща какую-то женщину с морщинистой, как у индюшки, шеей. Женщина всё норовила стукнуть его зонтиком — напрасный труд, поскольку он со всей осторожностью удерживал свою ношу над головой. Следом, вцепившись в объёмистый саквояж, вышла трепещущая юная служанка. Коротышка аккуратно поставил женщину рядом с грудой Фиглей и, пока та пронзительно требовала от стражников арестовать негодяя, снова вернулся внутрь и вышел, балансируя тремя тяжёлыми чемоданами и двумя шляпными коробками.

Тиффани узнала женщину, и узнавание её не обрадовало. Это была герцогиня, мать Летиции, по правде сказать, жуткая особа. Роланд вообще понимает, во что ввязывается? Сама Летиция ещё ничего, это уж кому что нравится, но в венах её маменьки, по видимости, течёт столько голубой крови, что ей давно полагалось бы лопнуть, и прямо сейчас, кажется, этот миг почти настал. По иронии судьбы, Фиглей угораздило разгромить именно тот паб, где обосновалась мерзкая старая кошёлка. Вот уж повезло так повезло! А между прочим, Роланд и его акварельная наречённая остались в здании наедине — и что теперь подумает герцогиня?

На этот вопрос ответ нашёлся очень быстро: коротышка уже вытаскивал обоих из паба, ухватившись за края очень дорогой одежды. Роланд щеголял в смокинге, ему самую малость великоватом; а Летиция просто утопала в облаке воздушных рюшечек-оборочек: на взгляд Тиффани, такой наряд для никчёмной бездельницы в самый раз. Ха!

Прибывали всё новые стражники: по-видимому, им уже доводилось иметь дело с Фиглями, и у них хватало здравого смысла к месту преступления не бежать, а идти. Лишь один из них — высоченный, больше шести футов ростом, рыжеволосый, в ослепительно надраенных доспехах, — невозмутимо снимал свидетельские показания с владельца паба, звучавшие как затяжной вопль на тему «стражники, сделайте что-нибудь, я хочу развидеть этот кошмар!».

Тиффани обернулась и оказалась лицом к лицу с Роландом.

— Ты? Здесь? — с трудом выговорил он. На заднем плане Летиция ударилась в слёзы. Ха, чего ещё от неё ждать!

— Слушай, мне нужно сообщить тебе нечто очень…

— Пол обвалился, — проговорил Роланд точно во сне, не успела она докончить фразы. — Вот прямо взял и прямо обвалился!

— Послушай, я должна… — начала Тиффани снова, но на сей раз перед нею внезапно воздвиглась мать Летиции.

— Я тебя знаю! Ты — его ведьминская подружка, так? Не вздумай отрицать! Как ты смеешь нас преследовать?!

— А как они пол обрушили? — не отступал Роланд. В лице его не осталось ни кровинки. — Как ты обрушила пол? Ну, отвечай!

И тут вдруг накатила вонь: точно сверху упал тяжёлый молот. Невзирая на потрясение и ужас, Тиффани почувствовала что-то ещё: смрад, тяжёлый дух, порчу в мыслях, омерзительную и беспощадную, навоз из чудовищных представлений и прогнивших дум, так что ей вдруг захотелось вытащить мозг и отмыть его хорошенько.

«Это он: безглазый незнакомец в чёрном! А уж запах! В сортире для страдающих поносом хорьков и то пахло бы лучше! В прошлый раз смрад показался мне чудовищным, но, оказывается, это были ещё цветочки!» Тиффани в отчаянии заозиралась по сторонам, надеясь вопреки всему, что не увидит того, что высматривает.

Летиция зарыдала громче; её всхлипывания пренеприятным образом смешивались со стонами и проклятиями: это Фигли понемногу приходили в себя.

Будущая тёща ухватила Роланда за лацкан.

— Отойди от неё сию секунду, она — всего лишь…

— Роланд, твой отец умер!

Все разом умолкли — и Тиффани оказалась в гуще пристальных взглядов.

Ох, право слово, всё должно было произойти совсем не так, подумала она.

— Мне страшно жаль, — с трудом выговорила девушка в угрожающей тишине. — Я ничего не могла сделать. — В лице Роланда понемногу проступали краски.

— Но ты же за ним ухаживала, — промолвил Роланд, словно пытаясь решить какую-то непростую задачу. — Почему ты перестала поддерживать в нём жизнь?

— Всё, что я могла, — это лишь забирать его боль. Мне так ужасно жаль, но это всё, что я могу. Прости!

— Но ты ведь ведьма! Я думал, ты всё можешь, ты же ведьма! Почему он умер?

— Что эта мерзавка с ним сделала? Не доверяй ей! Она ведьма! Ворожеи не оставляй в живых!*

Тиффани не слышала этих слов, но чувствовала: они ползли по её разуму, точно мерзкий слизень, за которым тянется липкий след. Позже девушка задумалась: а в скольких ещё головах наследил этот слизень? — но прямо сейчас госпожа Пруст крепко ухватила её за руку. Лицо Роланда перекосилось от ярости; Тиффани тут же вспомнила визжащую фигуру на дороге, не отбрасывающую тени в ярком свете дня, изрыгающую брань, точно рвоту. Фигуру, оставившую по себе тошнотворное ощущение того, что ей, Тиффани, никогда уже не отмыться дочиста.

У людей вокруг вид был встревоженно-загнанный, как у кроликов, почуявших лису.