Платформа

Раздача талонов продолжалась. Сон – так звали гидшу – выкликала всех по именам, меня от этого с души воротило. Твою мать, мы ж не в детском саду. Я было обрадовался, когда она назвала пенсионеров по фамилии: “месье и мадам Лоближуа”, однако она тут же с лучезарной улыбкой добавила: “Жозетт и Рене”. Невероятно, но факт. “Меня зовут Рене”, – подтвердил супруг, не обращаясь ни к кому конкретно. “Вот не повезло”, – буркнул я. Жена бросила на него усталый взгляд, который следовало понимать как: “Замолчи, Рене, ты всех раздражаешь”. Я вдруг сообразил, кого он мне напоминает: господина Плюса из рекламы печенья “Бальзен”. Может, это он и был? Я обратился к его жене: не доводилось ли им в прошлом сниматься на вторых ролях? Нет, никогда; оказалось, они колбасники. Да, похоже, между прочим. Итак, весельчак наш держал некогда колбасную лавку (в Кламаре, уточнила супруга), скромный магазинчик, где отовариваются лишь бедняки, перед которыми он и щеголял своими пируэтами и остротами.

Затем следовали еще две супружеские пары, невыразительные внешне и, вероятно, как-то связанные между собой. Может, уже отдыхали вместе? Или познакомились за брекфастом'? На этой стадии путешествия не разберешь. Первая пара была наиболее несимпатичной. Супруг слегка напоминал Антуана Вештера[4] в молодости, если такое можно вообразить, но только шатен и с аккуратно подстриженной бородкой; в сущности, он напоминал не столько Антуана Вештера, сколько Робин Гуда, хотя чувствовалось в нем и что-то швейцарское или, вернее сказать, что-то отсылающее к Юрскому региону. Одним словом, никого он не напоминал – просто обыкновенный кретин. Не говоря уже о жене: серьезная, в комбинезончике, добропорядочная молочница. Наверняка эти двое уже произвели на свет себе подобных, подумал я; оставили, небось, ребеночка у бабушки с дедушкой где-нибудь в Лон-ле-Сонье. Вторая пара, постарше, не производила столь глубокого впечатления безмятежности. Он, тощий, усатый, нервный, представился мне как натуропат и, видя мое невежество, пояснил, что врачует травами и другими натуральными, по возможности, средствами. Она, невысокая, сухонькая, работала в социальной сфере, занималась в Эльзасе трудоустройством лиц, имеющих судимость; вид у обоих был такой, будто они не трахались уже лет тридцать. Супруг, похоже, расположился побеседовать со мной о пользе натуральных препаратов; почувствовав, что не вынесу продолжения разговора, я отошел и присел на ближайшую банкетку. Отсюда мне были не слишком хорошо видны оставшиеся участники группы, наполовину скрытые за четой колбасников; мужчина по имени Робер – пятидесятилетний жлоб с необъяснимо суровым выражением глаз; затем женщина таких же лет с обрамленным черными кудрями недобрым, умным и одновременно вялым лицом – она звалась Жозианой; и, наконец, женщина помоложе, лет двадцати семи, не больше, незаметная – она с собачьей покорностью следовала за Жозианой и именовалась Валери. Ладно, разберемся по ходу дела, время есть, мрачно бухтел я себе под нос по дороге к автобусу. Я заметил, что Сон, не отрываясь, смотрит на список пассажиров. Лицо ее напряглось, губы непроизвольно шептали какие-то слова, в них угадывалось смятение, чуть ли не страх. Вместе с ней нас было тринадцать; таиландцы в некоторых отношениях очень суеверны, больше даже, чем китайцы; в нумерации этажей и домов им случается перескакивать с двенадцатого на четырнадцатый, лишь бы избежать числа тринадцать. Я сел на левую сторону в центре салона. Во время групповых поездок экскурсанты, как правило, осваиваются очень быстро: для спокойствия важно только пораньше занять место и держаться его, можно даже положить на него какие-нибудь свои вещи – словом, обжить.

Учитывая, что автобус был на три четверти пуст, я немало удивился, когда Валери села рядом со мной. Двумя рядами дальше Бабетт и Леа насмешливо зашушукались. Заткнитесь, сучки. Я исподволь разглядывал соседку: длинные темные волосы, лицо – не знаю, как и сказать, – неброское, в общем; не красавица и не дурнушка. Я напряг свои мыслительные способности и промямлил: “Вам не слишком жарко?” – “Нет, нет, в автобусе нормально”, – ответила она быстро и без улыбки, но испытав видимое облегчение от того, что я начал разговор. А между тем глупее вопроса и придумать невозможно: в автобусе на самом деле стоял чудовищный холод. “Вы уже бывали в Таиланде?” – спросила она, умело поддержав беседу. “Да, один раз”. Она замерла в ожидании, приготовясь выслушать интересный рассказ. Рассказать ей о моей первой поездке? Лучше не сейчас, потом как-нибудь. “Было хорошо…” – выдавил я из себя наконец, стараясь компенсировать банальность фразы задушевностью тона. Она удовлетворенно кивнула. Тут я сообразил, что девушка эта нисколько не зависела от Жозианы; покорность была ее натурой, и, может, она как раз искала себе нового хозяина; может, Жозиана ей надоела – та, кстати, сидела впереди, через два ряда от нас, с остервенением листала “Рутар” и злобно поглядывала в нашу сторону. Просто песня!