Платформа

Она села на меня верхом; я воображал, что меня хватит надолго, но просчитался. Она, хоть и была совсем молоденькой, киской своей пользоваться умела. Начала она очень нежно, лишь чуть-чуть сдавливая головку, затем опустилась на несколько сантиметров и зажала меня посильней.

– О-о! Оон! О! О! – закричал я.

Она рассмеялась, наслаждаясь своей властью надо мной, опустилась пониже, стенки влагалища сжимались медленно и сильно; при этом она смотрела мне прямо в глаза и улыбалась. Я кончил задолго до того, как она добралась до основания члена.

Потом мы немного полежали на кровати, обнявшись, и поболтали; она, похоже, не спешила возвращаться в бар. Клиентов у нее было мало; в этом отеле обычно селились люди немолодые, непримечательные и ко всему охладевшие. Часто останавливались и французы, но мало кто из них ценил body massage. Те, которые ей встречались, были вполне милы, но в основном она имела дело с немцами и австралийцами. Иногда с японцами; японцев она не любила: они со странностями, им обязательно хочется либо бить тебя, либо связывать, а то еще сядут и онанируют, глядя на твои туфли; неинтересно, короче, нисколько.

А как я ей понравился? Неплохо, только она надеялась, что я дольше продержусь. “Much need…” – добавила она, легонько потряхивая пальцами мой пресыщенный член. А в остальном я произвел на нее приятное впечатление. “You look quiet…” – сказала она. Тут она немного ошибалась; впрочем, она и вправду меня успокоила. Я дал ей три тысячи бат: цена, по моим воспоминаниям, приличная. По ее реакции я понял, что цена действительно приличная. “Кхоп кхун кха!” – воскликнула она, улыбаясь во весь рот, и поднесла сложенные ладони ко лбу. Потом проводила меня к выходу, держа за руку; в дверях мы расцеловались в щеки.

Поднимаясь по лестнице, я нос к носу столкнулся с Жозианой, в нерешительности стоявшей на верхней ступеньке. Она нарядилась в черную вечернюю тунику с золотой каймой, но привлекательней от этого не стала. Повернув ко мне умное сальное лицо, она смотрела на меня, не мигая. Я заметил, что она и голову помыла. Никто не назвал бы ее дурнушкой; если хотите, она была даже хороша собой – мне очень нравились ливанки того же типа, – но глаза неизменно оставались злыми. Ее легко можно было вообразить спорящей о политике, а вот сострадающей – нет. Мне нечего было ей сказать. Я опустил голову. Вероятно немного смутившись, она заговорила первая: “Там что-нибудь интересное внизу?” Она раздражала меня до такой степени, что я чуть не брякнул: “Бар со шлюхами”, но потом все-таки соврал, так проще: “Нет, нет, не знаю, что-то вроде салона красоты…” – “Вы не пошли на ужин-концерт”, – не отставала эта гадина. “Вы тоже…” – парировал я. Она помедлила с ответом, жеманно выдержала паузу. “Ах, знаете, я не любительница таких вещей… – продолжала она, поведя рукой на манер расиновской героини. – Это как-то для туристов…” Что она хотела этим сказать? Тут все для туристов. Я снова еле сдержался, чтобы не съездить ей кулаком по роже. Она стояла по центру лестницы и загораживала мне проход; пришлось набраться терпения. Автор пламенных посланий святой Иероним проявлял, когда требовали обстоятельства, христианское смирение и оттого был произведен в святые и великие учителя Церкви.

“Традиционные тайские танцы”, полагала она, зрелище для Жозетт и Рене, которых она в душе считала мещанами; я с ужасом понял, что она ищет во мне союзника. В самом деле, скоро наша группа двинется в глубь страны, мы поделимся на два лагеря и будем есть за двумя столами; настала пора определиться, с кем ты. “Н-да…” – сказал я после долгого молчания. И тут, откуда ни возьмись, над нами возник Робер. Он хотел спуститься. Я ловким движением уступил ему дорогу, поднявшись при этом на несколько ступенек. Перед тем как устремиться в ресторан, я обернулся: Жозиана стояла как вкопанная и не спускала глаз с Робера, а тот решительно направлялся в массажный салон.

Бабетт и Леа крутились возле контейнеров с овощами. Я сухо кивнул им в знак того, что их узнал, и положил себе водяного шпината. Надо думать, они тоже сочли тайские танцы нафталиновыми. Возвращаясь к своему столу, я обнаружил, что эти две стервы сидят от меня в нескольких метрах. Леа была одета в футболку Rage Against the Machine и облегающие джинсовые бермуды, Бабетт – в бесформенную хламиду из полос цветного шелка и прозрачной ткани между ними. Они оживленно щебетали, обсуждая, как мне показалось, нью-йоркские гостиницы. Жениться на одной из этих цыпочек – это был бы полный кошмар. Что, если сменить столик? Нет, это было бы слишком грубо. Я просто сел за него с другой стороны так, чтобы оказаться к ним спиной, заглотал ужин и пошел к себе в номер.