Платина и шоколад

­Мельком взглянул на переговаривающихся между собой Дамблдора и Снейпа. Видимо, решение о подписи бумажки он волен принять сам. Вернулся к документу.­

­— Зачем моя подпись?­

­— Вам уже восемнадцать, мистер Малфой, — ответил за мужчину Дерек Томпсон. — Вы проживаете с матерью. И Министерство будет держать вас в курсе того, что...­

­— Не в курсе всего, конечно же, — скороговоркой перебил толстяк. — Только то, чем посчитает нужным с вами делиться.­

­— Значит, это просто осмотр поместья? — намеренно игнорируя Оливара, Малфой обратился к двум стоящим перед ним мужчинам.­

­— Конечно. Всего лишь формальность, — мистер Томпсон кивнул.­

­— Вы не будете трогать Нарциссу?­

­— С неё сняты обвинения.­

­— Мы будем присматривать за ней.­

­Драко скривился на последнюю реплику Оливара, но протянул руку и принял пергамент, бросив ещё один взгляд, полный подозрения, на молодого мужчину, который с молчаливым ожиданием в тёмных глазах ждал, пока мистер Томпсон подойдет с Малфоем к рабочему столу, пока они найдут перо, пока Драко прочитает документ и подпишет его.­

­Оливар, сложив на плотной груди руки, надзирательски следил за каждым движением Малфоя.­

­Как только подпись была оставлена в углу документа, все, кажется, вздохнули с облегчением. Пока министерские псы вместе с Дамблдором разбирали ещё какие-то бумаги, Драко стоял, сложа руки, оперевшись о край стола бедром. ­

­Осмотр Мэнора — это ничто по сравнению с тем, чего от Министерства Магии ожидал Драко. Почему-то мозг рисовал ярчайшие картинки казни Нарциссы. Все эти грёбаные дни после получения письма и его уничтожения. Теперь же облегчение просто-напросто окрыляло.­

­Банально осчастливило.­

­Матьего, он не был так доволен уже очень давно.­

­Когда слизеринец словил взгляд Снейпа, что стоял в нескольких шагах, минимально заинтересованный, кажется, во всём, что здесь происходило, то лишь кивнул в подтверждение того, что с ним всё в порядке. Он был благодарен ему за присутствие. Оно отрезвляло, как никогда. Малфой был уверен, что, не вынуди обстоятельства, зельевар бы с радостью оставался в подземельях сутками, и то, что он сейчас здесь — дорогого стоит. ­

­Молчаливое и несвойственное «спасибо» было принято так же молча. Профессор отвёл взгляд, посматривая на механические часы над камином. Взгляд Драко не отставал.­

­Половина одиннадцатого. ­

­Надо же. А такое чувство, что вот-вот за окном займётся рассвет.­

­Истерзанность. Опустошенность. ­

­Облегчение. ­

­— Студентам пора спать, я полагаю, — голос Северуса со стальными вкраплениями заставил обернуться всех, даже Дамблдор поднял голову, согласно кивая. Затем посмотрел на Драко из-под густых бровей и мягко улыбнулся, пока мистер Томпсон прятал пергамент и передавал его Оливару, что выглядел уже не таким недовольным, как раньше. И даже, кажется, немного уменьшился в размерах, однако по-прежнему вызывал в Драко раздражение.­

­Но...­

­Слизеринцу было спокойно, когда он прощался с профессорами. Нехотя жал руку мистеру Томпсону и кивал двум остальным волшебникам. Он не думал ни о чём, кроме того что в последующие несколько дней всё будет в порядке.­Уже этого истерзанному организму вполне хватило бы, чтобы оправиться. Собрать самого себя, по отброшенным лоскутам мяса, что лежали где-то на самом дне груди. Собрать и укрепиться для нового удара.­

­А он будет.­

­Будет, черт возьми. Иначе не может.­

­Но сначала — тишина. Сейчас Драко войдёт в свою спальню, ляжет на постель, закроет глаза и будет считать. Бесцельно считать удары своего сердца. Или отчаянные перебои секундной стрелки. Просто... тихо. Даже в голове.­

­А потом во тьме вспыхнет образ Грейнджер.­

­Это стало ёбаным правилом перед сном.­

­Он позволял ей появляться под веками лишь у себя в спальне. Лишь поздно ночью, зажмурившись, то ли гоня, то ли задерживая, или глазея уставшими, хронически-блять-уставшими, глазами в плотный полог.­

­Все это было неправильно. Горько. А тем более, после того, что случилось сегодня... только что.­

­Он вспомнил свои тягучие, плавные движения бёдрами. К ней. Прижимая её к двери. Задыхаясь в её рот.­

­Её губы. Раскрытые. Раскрытые до хруста. Горячий и влажный язык, касающийся, скользящий, танцующий по его нёбу. ­

­Но он не будет думать об этом сейчас. Хотя... это уже стало слишком привычным.­

­Думать.­

­И не осознавать.­

­Ловить эти мысли за хвосты... и не выкидывать из головы.­

­Оставлять, пригревать своим холодом, своей хроникой. Разве он способен на подобное?­

­Холод ли это бурлил подкожно, совсем недавно, рассылая в каждую клеточку одеревеневшего, пылающего, ледяного и кипящего организма импульсы, разрывающиеся где-то глубоко под шкурой, облизывая кости? Это был не холод. Так что же это было?­

­Малфою хотелось верить, что это была боль.­

­Тупая боль. ­

­Мерлин. Как можно настолько отвыкнуть от неё? Душащей невозможности вдохнуть, не всхлипнув, не захлебнувшись воздухом.­

­С какой силой боль ударила в грудь тогда. Он вспомнил, и снова стало страшно, а рука против воли взметнулась к солнечному сплетению и сжала пальцами ткань рубашки, сминая. ­