Платина и шоколад

­Отчаянный крик. Рёв. Разнесённый, умноженный миллиардным эхом, отдавшимся в камне и в черепной коробке.­

­Боль.­

­Красный туман в голове, перед глазами.­

­Боль. Боль.­

­Она пожирала, хрустела костями, пережёвывала мышцы и вытаскивала сосуды, будто обвязывая их вокруг шеи, душа. ­Душа. ­

­Больно. Больно, так блядски... так...­

­Откуда-то извне — задыхающийся женский вопль:­

­— Люциус! Остановись, пожалуйста!­

­Выворачивает.­

­Наизнанку.­

­Он бьётся о пол — лицом, висками, сдирает ногти о камни, кричит. Кричит, как сопляк, размазывая слёзы по лицу. ­

­И кажется. ­

­ёще немного. ­

­и всё кончится. ­

­Сердце просто разорвётся. Спина конвульсивно выгибается так, что хребет отдаётся хрустом.­

­Боль.­

­Запах крови.­

­Металл на языке.­

­Внутренности будто наматывают на раскалённые вилы.­

­Взгляд, почти мертвый, почти слепой — к крошечному ряду окон. Темно. Холодно. Тело сотрясается, будто само по себе. Живая рыба на раскалённой сковороде, что касается железа своим влажным, липким боком — и тут же прижаривается, прикипает. Но вновь дёргается, срывая шкуру, продолжая свою пляску.­

­Последнюю пляску.­

­Взгляд.­

­Окна.­

­Крупные хлопья снега налипают на стекло.­

­Почти захлебнувшийся своей кровью. Болью.­

­Разрывающая боль. А кажется, что болеть становится нечему. ­

­Что он сам — он и его тело, голый кусок кровоточащего мяса — станет сейчас этим чистым, пылающим чувством.­

­И даже кричать.­

­Уже.­

­Не выходит.­

­Но... где-то совсем далеко, будто из другой жизни, крик матери: ­

­— Прошу тебя, останови его, ...­

­— Логан! — синхронно с Нарциссой, и это имя едва не разорвало стенки мозга, возвращая в гостиную старост.­

­Мужчина замирает у самого портрета. ­

­Малфой дышит через раз — сердце вылетает из груди. ­

­Воспоминания жили в нём, оживали, и он пресмыкался перед ними. Моля мужчину, чтобы тот не обернулся на это имя.­

­Но он обернулся, и, судя по виду, на какую-то секунду растерялся.­

­Малфой почувствовал, как всё внутри подбирается, не верит. Этого не может быть — Пожиратели уничтожены. Отстранённо слизеринец понимает, что губы Логана, обернувшегося через плечо, внезапно растягивает кривая ухмылка. Похожая своим цинизмом и насмешкой на ухмылку Драко. Слизеринец хочет ответить тем же, но лишь трясёт головой. Отрывисто, недоверчиво. Так, что светлая чёлка падает на глаза.­

­— Нет.­

­Нет, нет. ­

­Нет, блядский миллион «нет»!­

­Это не может быть он. Не здесь, не в Хогвартсе. Не в мантии Министерства Магии! ­

­Логан смотрит на него, будто соизмеряя силы — свои и его. А затем медленно качает головой. Малфой не понял этого жеста. Не понял, что разглядел во взгляде мужчины. ­

­Обещание?­

­Нет. Это было предупреждение.­

­— Мы будем держать с вами связь, мистер Малфой. — И теперь этот голос знаком. Слишком. А после — лишь закрытая дверь. Скрип портрета. ­

­Драко остался стоять посреди комнаты, сжав руки в кулаки. По спине пробегала дрожь озноба.­

­Он жив. Он работает в Министерстве. Это он.­

­В нутро вцепилось желание подбежать к двери, распахнуть её, и крикнуть вслед, чтобы он не смел приближаться к Нарциссе. Но... старик сказал, что с неё сняты обвинения. Поэтому — нужно успокоиться. Просто не брать в голову. Это не его дело. Это не то, что касается Малфоя.­

­Пусть Логан хоть трижды приспешник — Драко заботит лишь то, чтобы подозрения вновь не ложились на его семью.­

­Чёрт. Плохо. ­

­Всё плохо.­

­Дрожащий выдох сквозь сжатые зубы. Успокойся. Возьми себя в руки. ­