Платиновый

Что? И почему он сам не может подняться? Неужели опять надрался? Мысли метались в голове одна лучше другой.

Форд встретил нас белым глянцевым сиянием и стоном, доносившимся из глубины салона.

- Ну, че встал столбом? Забирай своего… - и указала пальцем на приоткрытую дверцу.

Я склонился будто в поклоне перед могущественным монархом, на заднем сидении цвета слоновой кости лежал мой платиновый мальчик. Сбившиеся в комки волосы с кровавыми разводами, успевшими подсохнуть, содранная кожа на руках тоже покрылась тонкой суховатой корочкой. Я осмотрел лицо – чистое, без рассечений, только синяя гемотома цвела на левой заостренной скуле. Исхудавший с этими ранами он напоминал дворового побитого котенка, свернувшегося калачиком и переживающего боль в сонном мареве.

- У меня автобус через час, а он еще и сегодня ночью где-то лазил. Марк вообще-то не пьет, но сегодня, видимо аншлаг всех пороков. Короче, тебе разбираться. Мне пора. Удачи.

Волосы разметались по подушке, бусины пота частыми каплями покрыли упрямый лоб. Я пыхчу над ним, как наседка с градусником и пузырьком жаропонижающего. В груди поселилась щемящая нежность. Хочется бессовестно наброситься на него. Обнять до хруста в ребрах, пока он лежит такой беспомощный, сказать, как сильно скучал, тосковал. Хочется рассказать, как закрывал глаза в надежде забыть и не думать о нем. Как упрямо продолжал лежать покинутый даже сном, продолжал говорить себе «спи»!

Несколько раз я собирался набрать скорую, но сдерживался в последний момент и, температура, будто испугавшись моих порывов, медленно ползла вниз. Я обтер его тело, смыв кровавые подтеки, устроился рядом, вскакивая через каждый час и мониторя его состояние, даже не заметил, как провалился в беспокойный сон.

Теплые подушечки пальцев прошлись по переносице, очертили скулы, пошли гулять по лбу, зарылись в волосы… Я замер испуганным кроликом, боясь пошевелиться, обнаружить, что давно проснулся и просто лежу с закрытыми глазами.

- У тебя гладкая кожа, - казалось, что Марк обратился ко мне. Только я хотел открыть рот для ответа, как во время прикусил язык и услышал, - а волосы жесткие, мне нравится твоя стрижка. А еще, мне нравится, как ты на меня смотришь. С тобой тепло.

Я мигом подмял его под себя, теплого со сна и, еще слабого после ночной лихорадки. Он как всегда покраснел, поняв, что я все слышал и отвернулся.

- Сейчас мы встаем, - сглатываю, - идем в душ, - немного отстраняюсь, ибо его запах кружит голову, - завтракаем, опять ложимся в постель, и ты мне все рассказываешь, - говорю четко, безаппеляционно. Чтоб не вздумал отнекаться.

Душ. Первая по плану остановка. Стоим, сверлим друг друга глазами. Я даже не моргаю, боюсь проявить малодушие и сбежать. Эта пытка. Тяну вверх футболку, на нем она смотрится по-другому, Марк подчиняется моим движениям и эта покорность сводит с ума. Пробую нащупать резинку треников и провожу ладонями по бокам, он вздрагивает, но упрямо не отводит взгляд. Куда делась его природная стеснительность? Тяну вниз. Он полностью обнажен. Я, как зачарованный, захожу за ним в душевую, включаю воду. И тут понимаю, что сам не разделся… Вылетаю из ванны, Марк ржет, аж хрюкает.

Теперь завтрак. На кухне должно быть легче, верно? Ставлю перед ним тарелку с аладушками, вишневое варенье и чай. Смотрит вопросительно, одна бровь приподнята. Что интересно кто готовил? Да я же. Ночью. Когда боялся уснуть и проспать температурный скачек. Он улыбается и ест с таким аппетитом, что я не сдерживаюсь, расплываюсь в ответной улыбке.

- Хух, - облизывается, - спасибо. Давно не ел чего-то подобного. Домашнего. – Он гладит живот и вздыхает. – Ну, что-о, теперь будишь припарировать?

Беру его за руку и тяну в спальню. Укладываю в кровать и подтыкаю по краю одеяло.

- Знаешь, Гор, обо мне так ни кто не заботился уже очень-очень давно, - он сразу как-то сник, повернул голову и задумался.

- Эй! Марк! – не выдержал я длинной паузы, - может, все же расскажешь?

- Нечего рассказывать. Был один человек, который меня защищал, утешал и вроде бы любил. Обнимал, после того, как я, в очередной раз приходил к нему в синяках и ссадинах, после дворовых драк. Я, как ты понимаешь, внешне сильно отличаюсь от других, за что и получал. Для них я был белым, приведением. И только для него я был особенным. Он не смотрел на меня с отвращением. Тогда я не знал, что может быть по-другому, и верил в нашу дружбу.

Он снова замолчал. Я боялся вздохнуть, чтоб не спугнуть его, собирающего в своей памяти болезненные осколки воспоминаний.

- А потом он трахнул меня и сказал, что давно хотел такую диковинку в свою коллекцию королев. Тогда он так мне и шептал «Снежная королева». А это, - он провел в воздухе рукой, очерчивая свежие гемотомы, - это я получил за свою не внимательность. Во время твоих соревнований я встретил Сашку… Как понимаешь, разговор был так себе. А недавно… вчера, мы пересеклись снова, он мне много чего наговорил. Ну, вот результаты. Могу поспорить, что он выглядит в разы хуже! – Марк довольно оскалился и сверкнул красным глазом. – А тут еще простуда эта…