Платон и Дарья

– Ваши слова подразумевают следующие свидания, но будет лучше, если вы больше не вернетесь к нам. Может быть, я говорю грубо, но пусть это будет так. Прощайте!

– Прощайте!

– Идите к доктору он вас ждет.

Перед тем как войти в кабинет доктора, казак посмотрел на свое отражение в зеркало и не узнал себя. Платон изменился настолько, что перед ним стоял как будто чужой человек.

Казак, удивленно качнул головой и, отворив дверь в кабинет доктора, спросил:

– Разрешите войти?

– Входите, как вы себя чувствуете?

– Мне кажется, что хорошо, – уверенно ответил Платон.

– Это вам только кажется. Надоело лежать? Ну что ж я вас больше не могу держать.

– И я смогу продолжить службу? – с радостью спросил Перелыгин.

– Об этом не может быть и речи, – доктор внимательно поглядел на казака. – Сейчас вы к ней не годитесь. Слишком тяжелое у вас ранение. Вы нуждаетесь в длительном отдыхе. Не раньше, чем через год-два здоровье ваше восстановится. Поезжайте домой и быстрее выздоравливайте. Идите к главному врачу, он вас выпишет.

– Спасибо, доктор! Прощайте!

– Прощай, казак! Я думаю, что тебе незачем будет возвращаться на службу. Скоро все закончится.

Платон удивленно приподнял брови и приоткрыл дверь.

– Подождите! – вдруг окликнул доктор. – Возьмите нательную иконку, последняя осталась. Это великие княжны во время европейской войны прислали в госпиталь. Души у них ангельские придет беда – она тебе обязательно поможет. Казаки говорят, что помогает.

Перелыгин взял иконку и, зажав ее в руке, вышел из кабинета. Вскоре Платон выписался, получил документы и, покинув госпиталь, сразу же отправился в казарму. Стоял тихий и теплый день. На деревьях нахохлившиеся вороны кричали друг на друга. Путь до казармы оказался недолгим. У ворот казака остановил незнакомый часовой в небрежной позе.

– Куда идешь?

– В сотню возвращаюсь, я в госпитале лечился.

– Здесь никого нет, всех казаков отправили на фронт.

– Но там находится мой конь и личные вещи.

– Иди к дежурному офицеру.

Перелыгин прошел в дежурную комнату и предъявил офицеру командировочное удостоверение на отдых. Дежурный поставил печать в удостоверении, выдал жалованье, личные вещи и отвел в конюшню.

– Дождись возвращения своей сотни, вместе с ними уйдешь. Фронта больше нет.

Ночью луна, прорываясь сквозь тучи, удивленно разглядывала уснувшего казака в опустевшей казарме. Та ночь пронеслась мгновенно. Задолго до утра звезды побледнели и одна за другой погасли. Возникли утренние сумерки и сонная тишина. Затем на востоке в широкую полосу рассвета устремился белый свет, на горизонте взгромоздилось горячее солнце, и вся земля осветилась. Слабый ветерок загулял по улицам, заворошил зеленые верхушки деревьев. День наступил тихий и светлый.

Вечером в казарму вернулась небольшая горстка молодых казаков.

– Слава Богу, казаки! Где остальные?

– Погибли, остались только те, кого ты видишь.

– Что случилось?

Казаки оживленно заговорили.

– Вся территория занята красными. Нам надо уходить в Сибирь или в Тургайскую степь, – высказал общую мысль Павел Селенин.

– Нет, нужно возвращаться в Старый Хутор! – решительно сказал старший брат Дарьи Роман Чернавин.

– Что мы забыли в тургайской степи или в Сибири? – поддержал его Матвей Никитин. – Не пойдем к киргизам или сибирякам!

– Воевать нужно! Либо грудь в крестах, либо голова в кустах! – воскликнул Осип Шутемов.

– По-другому и быть не может! Казак это, прежде всего воин. Мы не можем сидеть и ждать, когда нас всех перебьют. Зачем навязывать нам новые правила, новые ценности и чуждые перемены? Ведь у нас традиции веками складывались. С нами не хотят разговаривать как равными. Мы или должны безоговорочно подчиниться или навсегда отказаться от своей прежней жизни. И то, и то одинаково неприемлемо для нас. Это же смерти подобно.

– А как я смогу зажить другой жизнью, если мои предки до седьмого колена были казаками. Проще умереть и не жить, чем перестать быть казаком. Это же для нас как глоток свежего воздуха. Разве мы можем без боя отказаться от казачества?

– Не горюйте казаки с нами Бог! –  воскликнул Осип.

– С нами Бог! – откликнулся Матвей.

– От нас теперь ничего не зависит, –  устало проговорил Роман.

– Эх, а что сейчас творится на казачьих землях. Многие станицы сгорели. По всей казачьей земле не осталось ни одного не тронутого хутора или станицы, а некоторые совсем исчезли как будто там никогда и не жили казаки. Вся земля превратилась в пустыню. В уцелевших же станицах остались в основном женщины и дети. Мы заплатили огромную цену, выступив против большевиков, – сокрушенно покачал головой Павел.

– Что правда, то правда.

– У нас последняя победа была, когда мы разбили Чапаева в Лбищенске, а потом мы только отступали.

– Как это случилось? – спросил Платон.

Селенин стал рассказывать, часто моргая ничего не выражавшими глазами: