Платоническое сотрясение мозга

Пока они спорили и размахивали руками, вели философский диспут, за ними с улицы наблюдали два острых глаза. Капитан Багаев в эту ночь был дежурным по части. В половине пятого утра он пошел проверить, как несет службу караул. В правой руке Багаев сжимал армейский фонарь, левая рука была свободна, он грел ее в кармане овчинного тулупа. Проходя мимо клуба, он увидел свет в окне. Багаев аккуратно подкрался к окну, что напротив сцены, и не без чувства внутреннего удовлетворения наблюдал за происходящим в клубе, благо на окнах не было занавесок. Жаль, что он не мог слышать, что артисты говорят друг другу, но то, что командир части держал в руках книгу, читал и размахивал руками, составляло ни с чем не сравненную суть этого неповторимого зрелища. Багаев ненавидел командира части. Совершенно иной ненавистью он ненавидел москвича, симулянта, желторотика. Багаев почувствовал, что это шанс, что он когда-нибудь, может, очень скоро, он сумеет отомстить обоим. И еще Багаеву понравилось, что полковник был слегка подшафе. Все это выглядело как-то уж очень странно. Недостойно командира части.

Между тем полковник вошел в новый отрывок и увлекся монологом.

Пускай я чем-то Бога прогневил.
Над непокрытой головой моею...

— До этого самого места. Стоп! — прервал чтение Лебедушкин.

— Жестоко! — дал характеристику поведению мавра командир части.

— Все вы, мужчины, таковы, я тоже устраивала своей Маше ужасные сцены ревности. На сегодня довольно, я устала. В последнем письме она написала, что у меня переменился почерк.

— Тем более нельзя тебя комиссовать, представляю, как Маша расстроится.

— Напрасно вы так думаете, девушка с девушкой тоже могут быть счастливы.

— Вам, девушкам, виднее, — сказал Кинчин.

— А мама, например, всегда хотела дочь.

— А отец у тебя есть? — спросил полковник, сел на край солдатской кровати и закурил.

— Мой отец — донжуан, блеснул своей шпагой и растаял в дымке голубой. Моя Маша, кстати, недавно получила большую роль в кино, пока я с вами здесь на печке прохлаждаюсь.

— Любопытное ощущение от игры. Я ощутил нечто, похожее на удовольствие. В чем источник этого кайфа, объясни мне, Лебедушкин?

— Душа бессмертна, она радуется каждому перевоплощению.

— Я в это не верю. Там будет темно и холодно.

— Ничего подобного. Впереди — новые роли!

— Уже половина четвертого, Коля, налей мне кофе!

— Если пообещаете, что комиссуете меня.

— Как тебе не совестно, Лебедушкин! Разве ты плохо служишь? Библиотека, домашний театр, кофе, Элюар, Шекспир.

— Отпустите меня домой, пожалуйста, — попросил Лебедушкин, достал из тумбочки стеклянную банку, пакетик растворимого кофе и самодельный кипятильник — две опасные бритвы, соединенные спичками, от которых к розетке тянулись два изолированных провода. Лебедушкин налил воду в банку, погрузил бритвы в воду. Со дна к поверхности воды тут же полетели маленькие пузырьки.

— Не могу комиссовать! — сказал полковник. — О части станут плохо говорить, мол, там парней переделывают в баб. Все заслуги перед Отечеством забудут, а вот дурной случай запомнят и еще издеваться станут. Так устроен человек.

— Тогда в малом пойдите навстречу, освободите меня от занятий, это бесчеловечно, девушке тащить по полю ящик с патронами и гранатометом.

Вода вскипела, Лебедушкин перелил кипяток в чистую кружку и бросил туда черный порошок. Порошок растворился. Полковник почувствовал аромат кофе и взял горячую алюминиевую кружку в правую руку.

— Я подумаю, — сказал командир части. Он докурил сигарету, допил кофе, накинул тулуп и ушел, не попрощавшись.

Лебедушкин снова остался один. За окном завыла метель. Коля ушел за кулисы и выключил свет. В зале и на сцене стало темно. Коля сел на табурет и стал стягивать с ноги сапог. Сапог сидел крепко. Вдруг из темноты до него донесся знакомый голос капитана Багаева.

— Здравствуй, здравствуй, девица красная!

— Здравия желаю, товарищ капитан, — сказал Лебедушкин, почему-то встал на ноги.

Багаев включил фонарь. Тонкий луч света пополз по стене, словно свет «театральной пушки». Светящийся круг полз по стене, потом перекинулся на зрительный зал, выхватил из темноты девушку, стоящую около кровати на авансцене. В одной руке она держала сапог. Багаев ударил светом в лицо. Луч больно слепил глаза, но Коля терпел.

— Объясни мне, солдат, зачем ты рассказал высокому начальству про обычаи и нравы нашей роты?

— В воздухе повисла странная и непонятная пауза, — быстро нашелся Коля. — Эдакая неловкость, надо было как-то поддержать разговор, а лучшей темы я не нашла.

Багаев легко, словно черная птица, взлетел на сцену.

— По твоей вине мне опять задержали звание. Мне что, в капитанах всю жизнь ходить?!

Изуродованное злостью лицо Багаева вплотную приблизилось к лицу новобранца.

— Зато у вас высокое положение в мире, что находится за пределами милости Божьей. В царствии тьмы есть своя табель о рангах, — витиевато ответил Лебедушкин.