Платоническое сотрясение мозга

— Тревога! — скомандовал капитан. — Собраться за две минуты, в строй!

— Я не встану в строй, это приказ командира части.

— Только что полк подняли по боевой тревоге. Вы — солдат моей роты! Я приказываю вам встать в строй!

— Я имею совершенно другой приказ, касающийся вещей, имеющих совершенно иную природу, никак не относящихся к Вооруженным силам.

— Если ты не сделаешь это добровольно, я вынужден буду применить силу, мы тебя отсюда на руках!

— О небеса! Меня преследует кентавр. Туловище лошади бежит за мной в ночи!

— В строй! — приказал Багаев. — Иначе я сам тебя на руках отнесу! Возлюбленная моя!

— Не прикасайтесь ко мне, я сам пойду.

Через десять минут рядовой Николай Лебедушкин вместе с солдатами своего отделения сидел на жесткой лавке в боевой машине десанта. В руках у него был автомат, парашют лежал в ногах.

— Куда везут? — спросил один из молодых солдат.

— На аэродром, — ответил сержант. Лебедушкин вспомнил, где именно находится кольцо

на парашюте, за которое, отсчитав до десяти, предстоит со всей силы «рвануть от себя».

Боевая машина резко развернулась, Колин автомат упал и больно ударил его по колену.

Глава шестая

Через трое суток часть вернулась с учений в место своего расположения. Десантники не спали две ночи, командир части приказал объявить подъем на завтра в двенадцать пополудни, чтобы солдаты могли выспаться, но сначала они должны были попрощаться с погибшим во время учения товарищем... рядовым Николаем Лебедушкиным.

Груз-200 поставили на сцене клуба. Цинковый гроб был закрыт государственным флагом. Вся церемония заняла часа полтора, не больше. Оркестр из трех человек играл похоронный марш. Кларнетист ошибался, барабанщик иногда проваливал ритм. На крыше клуба гремел наполовину оторванный поржавевший лист кровельной жести. Личный состав части — солдаты и офицеры — проследовали мимо гроба и ушли отсыпаться. Замолк оркестр. На сцене рядом с грузом-200 остались командир части, его адъютант, военврач Морозов и капитан Багаев.

— Почему ты молчишь, говори! Как такое могло случиться? — оспипшим голосом спросил полковник.

— Я уже трижды вам докладывал, — сказал капитан, — рядовой Лебедушкин попал под боевую машину десанта.

— Я знаю, я спрашиваю о другом. По неосторожности или ему кто-то помог? Капитан Багаев!

Багаев пожал плечами:

— Вот вам в свидетели вся рота, он был в цепи, вдруг остановился, как будто о чем-то задумался, машина его смела.

— Я приказал ему оставаться в клубе!

— Клянусь, я ничего не знал об этом, Лебедушкин — солдат пятой роты, была тревога, он обязан был стоять в строю.

— Он поднимался в небо?

— Да, вместе со всеми.

— Он прыгал с парашютом?

— Приземлился вполне нормально, — сказал Багаев, — встал на обе ноги. Мы развернулись в цепь, и вдруг — машина справа. На больших учениях без потерь не обходится.

— Один солдат не так уж много, — вмешался Ювачев.

— Смерть была быстрой, мгновенной, как вспышка, — сказал военврач майор Морозов.

— Если принимать во внимание, что в учениях было задействовано две дивизии... — пытался утешить командира части капитан Багаев.

— Вы свободны, капитан. Вы свободны, майор.

Командир роты Багаев и начальник медсанчасти Морозов поспешно ретировались.

— Все простились? — спросил полковник.

— Полторы тысячи человек, все, кроме солдат из караульной роты, — ответил адъютант. — Я отдал приказ запаять гроб.

— Погоди, так нельзя. Неужели в поселке нет ни одного священника?

— Был один-единственный, и тот спился.

— Нет, нет, так нельзя, это не по-людски.

— А что же делать? Самолет ждет на взлетно-посадочной полосе.

— Иди. Встань у входа. С обратной стороны. И чтоб ни одна живая душа не вошла!

Ювачев ушел.

Полковник остался в клубе совершенно один. Он достал из кармана помятый лист бумаги. На верхней строке которого рукой рядового Лебедушкина было написано: «Король пчел». Полковник подошел к гробу и стал читать вслух. С листа: