Платонов тупик

— Хватит, хватит, а то задушишь огонь, — остановил его Платон. — Енакиево только бы проскочить!..

Почему Платону так не терпелось проскочить Енакиево, он и сам не знал. Наверное, надеялся, что там будет безопаснее, вроде как Енакиево уже станет у них заслоном с тыла.

Но Енакиево, как хотелось, они не проскочили. Чем ближе к станции, тем чаще им преграждал путь то желтый, то красный сигнал светофора. Наконец, добрались до входного светофора, но еще издали Платон увидел, что им путь закрыт. «Может, он уже и не действует — после бомбежки замкнуло? — подумал Платон. — Не пойти ли на красный?» — размышлял он, подкатывая все ближе и ближе свой поезд. Остановился почти у самого светофора, всмотрелся в даль — и увидел впереди на путях состав.

— Застряли, видать, надолго, — сказал огорченно Платон своему помощнику. — Пойду проведаю, как там наш Николай. — Он спустился на землю, прошел к теплушке. — Ну как вы тут?.. — И запнулся: Николай лежал на полу, лицо его было накрыто белой простыней. — Скончался?

— Умер, — сказала Мария и всхлипнула: — Такой молоденький… Как же теперь? У него же, наверное, родители есть…

— Наверное, есть, — буркнул Платон, спрыгнув назад, на насыпь. — Вот беда… Что же теперь делать?

— Надо до станции довезти и там…

— Что «там», — досадливо перебил Платон жену. — Что «там»?

— …заявить в милицию.

— Где ты ее найдешь, ту милицию? Там наверняка уже все эвакуировались. — Увидел в паровозном окне Сашку, махнул ему: — Иди сюда…

Подошел Сашка, вопросительно уставился на Платона и, не дождавшись ничего, предложил:

— Может, ему молока дать? У меня там еще полбутылки осталось… Мать харчи собирала на работу и молока налила.

— Кому молока дать? — не понял Платон.

— Да Николаю. Молоко больному полезно.

— Умер Николай.

— Помер? — удивился Сашка и заглянул в теплушку: — Помер… Ой… помер… — Он смотрел растерянно на Платона, ждал какого-то утешения.

— Да… Помер, — сказал тот твердо. — Похоронить надо.

— Где? Тут?

— Ну а где же?

Сашка оглянулся в ту сторону, где остался их дом, словно хотел отвезти тело к родным, долго смотрел вдаль, а потом поник головой и стоял так, пока Платон не вывел его из себя:

— Состав все еще стоит… Может, успеем? У тебя на паровозе штыковая лопата есть?

— Есть.

— Неси. И совковую прихвати.

— Грабарку?

— Да, грабарку. Давай, быстро только.

Сашка принес лопаты, они перепрыгнули через кювет и на краю вспаханного поля стали рыть могилу. К ним подошли Виталий и Женька, Виталий стал помогать, сменяя то отца, то Сашку. Платон тревожно поглядывал на светофор — теперь ему хотелось, чтобы он продержался на красном как можно дольше.

Работали быстро, спешили. Наконец Платон сказал:

— Хватит, пошли, — но прежде, чем взять тело, Платон обшарил карманы покойного, достал паспорт, комсомольский и военный билеты. Кошелек с деньгами, перочинный ножичек. Все это завернул в его же носовой платок, передал жене: — Положи пока куда-нибудь…

Мария попросила, чтобы помогли и ей спуститься на землю, но Платон заворчал недовольно: некогда, мол, возиться с тобой, не до церемоний сейчас. Но она настояла, и он ссадил ее на насыпь. Они подошли к могиле, на краю которой лежал Николай, — ветерок шевелил прядку волос на его лбу. Мария нагнулась; пригладила ему волосы:

— Прощай, сыночек… — и заплакала.

У Платона тоже запершило в горле, он кашлянул и заторопил ребят:

— Давайте опускать. — И, спрыгнув в могилу, поднял руки. — Осторожно… Осторожно… — Платон уложил тело на дно, руки скрестил ему на груди, накрыл лицо простыней. — Прощай, сынок… Вернемся — мы тебя тут не оставим. — Выпрямился, попросил ребят: — Руку дайте! — Вылез из могилы. — Все. — Снял фуражку. — Бросьте все по горсти земли… — И сам первый показал, как это делается.

Мария и ребята повиновались — стали нагибаться, брать землю и бросать ее в могилу. И норовили, чтобы земля не попала на Николая, словно боялись причинить ему боль. Женька тоже вылез из теплушки и делал все, что делали взрослые.

Когда стали засыпать могилу, Мария заплакала навзрыд, но Платон не успокаивал ее. Отобрал у Виталия лопату, принялся за работу.

Насыпали холмик, подровняли, как полагается, постояли, склонив головы, и медленно пошли к поезду.

А светофор все светился ярким красным глазом, и неизвестно было, когда он переключится…

Сашка оглянулся на могилу, вздохнул:

— И никто не узнает, где могилка моя…

— Узнает, — сказал Платон. — Вернемся, найдем родных и обо всем расскажем. Место приметное.

— А если не вернемся?