Платонова пещера

– Михаил Семенович, вы же взрослый человек, – терпеливо улыбнулась Лора. – Вы все знаете, мы с вами прошли этот путь от начала до конца.

– И что, у меня теперь нет причин волноваться? – проворчал старик. – Это ж такой риск, такой риск…

– Риск минимальный, это мы с вами обсуждали.

– Я жалею, что Никите не сказал!

– Это мы тоже обсуждали, – напомнила Лора. – Если вы позвоните Никите сейчас, все сорвется. Он, конечно же, не поверит с первого раза, как не поверили вы. Да и кто бы поверил?

Ваш сын потребует доказательств…

– Не потребует, – прервал старик. – Он не поверит и все! Он меня давно не слушает…

– Вот, вы и сами все знаете. Поэтому давайте доведем дело до конца, и тогда вы своим примером докажете ему, что он был неправ.

Старик судорожно кивнул; он больше не смотрел на свою собеседницу, только на таблетки.

Его трясло все больше, однако он сумел поднести гладкие пилюли к лицу и проглотить их одну за другой, запивая водой из граненого стакана. Половину воды он пролил на себя, но это было не так уж важно.

Все это время Лора сидела рядом, одобрительно кивала, поддерживала его руку – и не более. Ей не хотелось потом волноваться, остались ли на стакане или упаковке лекарства ее отпечатки.

Когда с таблетками было покончено, старик глубоко вздохнул и отставил стакан в сторону.

– Я ничего не чувствую, – тихо сказал он.

– Это нормально, нужно время. Часа три, прежде чем лекарство сработает!

Ложь, естественно. Лора прекрасно знала, что в запасе у старика не более двадцати минут.

А вот сам он об этом не догадывался, и ее это вполне устраивало.

– Долго ждать! – заметил он.

– Так давайте займем это время.

– Чем его можно занять?

– Вы сегодня не принимали ванну, – указала Лора. – А сегодня четверг. Но мы с вами отвлеклись на лечение, это сбило график, так что давайте я вам помогу.

– Не надо мне помогать! Через три часа я смогу сделать это сам.

– Вы уверены, что именно с этого хотите начать свою новую жизнь? Мне почему-то казалось, что вы захотите встретиться с сыном. Михаил Семенович, не упрямьтесь, давайте все сделаем правильно.

– Может, ты и права… – задумался он. – Ладно, последний раз можно!

Он поднялся на ноги, но его повело в сторону, и он едва не упал. Спасло старика лишь то, что Лора успела вовремя поддержать его.

– Это что? – нахмурился он.

– Это лекарство действует, все в порядке.

– У меня перед глазами все кружится… Я хочу лечь!

– Успеете еще, – мягко заметила Лора. – За час мы с вами примем ванну, а потом вы отдохнете – и будете как новый. Во всех смыслах.

Старик рассеянно кивнул. Может, в другое время он и стал бы с ней спорить, как спорил обычно – властно и капризно. Старость – отражение прожитой жизни, а Михаил Семенович Нефедов привык раздавать приказы.

Но теперь лекарство мешало ему, путало мысли, замутняло сознание. Сам он уже вряд ли мог понять это. Он лишь чувствовал, что что-то идет не так и сам он не справляется. Будь он один, он бы наверняка вызвал «скорую». Однако теперь он полностью доверился Лоре, он к этому уже привык.

Она провела его в просторную ванную, помогла раздеться. Большое зеркало на стене отразило морщинистое старческое тело, которое Михаил Семенович, чуть прищурившись, разглядывал теперь пристально, хотя обычно раздраженно отводил взгляд.

– Мне кажется, препарат уже действует! – заявил он.

– Действует, разумеется, а вы как думали? Но не все сразу, потерпите немного. Результат превзойдет ваши самые смелые ожидания.

Она заткнула сток, пустила горячую воду, помогла старику забраться в ванну. Михаил Семенович равнодушно наблюдал, как его все быстрее окружает вода. У него был сонный, безразличный ко всему вид. Но даже так, даже в этом состоянии будущее, обещанное Лорой, не давало ему покоя.

– А если Никита не узнает меня? – спросил он, с трудом размыкая веки, вмиг ставшие невыносимо тяжелыми. – Что тогда?

– Узнает. Вы ведь останетесь тем же человеком, не переживайте. Вы просто получите второй шанс.

Старик улыбнулся ей, благодарно кивнул. Больше он глаза не открывал, и по его спокойному глубокому дыханию было ясно, что он уснул.

Лоре было даже жаль его. Не только он виноват, что все так сложилось, он лишь стал частью замкнутого круга, по которому бредут – и будут брести – тысячи его ровесников по всей стране. Он стал скучным, надоедливым и капризным, как маленький ребенок, потому что дети и внуки потеряли к нему интерес. Он пытался обратить на себя их внимание любой ценой, но этим лишь больше раздражал. А дети предпочли бы, чтобы он был идеальным дедушкой, которому внимание нужно раза два в год, не чаще. Они бы с удовольствием общались с ним больше, если бы он не был настолько надоедливым. Они не задумывались над тем, почему он сделался таким. Здесь и замкнулся круг.

Впрочем, жалость была легкой, незначительной – всего лишь тень настоящего чувства. Ее было недостаточно, чтобы Лора изменила свое решение.