Платонова пещера

– Знаешь, когда я понял, что мир больше, чем мы думаем? Давно. Много лет назад. Когда я увидел! Я вырос в городе, но часто бывал в деревне, у меня там родня. Глухая деревня, задница мира… Я терпеть ее не мог, но тогда считалось, что для детей это страсть как полезно. Сейчас так тоже считают. Так вот, в деревне жила бабка… Не просто бабка, она и мне бабкой была – сколько-то там юродная, но родная кровь. Старая карга, настолько дряхлая, что по ней стукни – и пыль полетит. Но в деревне ее уважали. Если что не так, сначала к ней бросались, а потом только в церковь, вот как уважали! Считалось, что она людей лечит руками. Коснется – и все, иди, здоров! Я, конечно, не верил. Я только восхищался тем, как старуха ловко всех развела. Она начинала, когда лампочек в деревнях не было, но пришел прогресс – а она осталась. Ей все еще верили. Браво, мастер! Она и прожила чертову тучу лет. Никто не знал, сколько ей, ведь у нее и паспорта-то не было. Но, судя по ее воспоминаниям, век она коптила. Только ничто не вечно под луной, как сказал… кто там это сказал?

– Шекспир, – подсказала Агата.

– Да, точно, он… Короче, бабка начала разваливаться! Тогда она и сказала, что уже пора. Думаешь, помирать пора? Это да, но не только. Над смертью она была не властна, целительница эта! Пора была назначить преемника. Кого-то из ее родни. А я тогда уже подростком был, думал: а вдруг меня выберет? Я прикидывал, как смогу развернуться, с ее-то репутацией! Деревенские, хоть и кретины, а с деньгами. Не пахано поле! Но она выбрала не меня. Она выбрала мою троюродную сестру, Наташу. Ее любимицу!

Он снова засмеялся, и теперь этот смех был совсем уж не к месту. Агате вдруг показалось, что она говорит не с пьяным, а с сумасшедшим.

– Я знал Наташу, мы росли вместе, были почти одного возраста, только она на пару лет младше. И она совершенно не подходила для этой работы! Она была милая и примитивная, ну вот как ты. Зато она верила бабке! В силу, целительство, какой-то непонятный долг. Ее родители пытались запустить ей мозги, но напрасно. Она бросила все и поселилась в деревне, а бабка, понятное дело, умерла. Весь этот цирк меня так выбесил, что я махнул на это рукой и больше туда не ездил. Благо я стал старше и сам мог выбирать, где буду проводить лето.

Он замолчал, схватил ближайшую к нему бутылку и, не глядя на этикетку, сделал несколько глотков.

– Вот такая история, – задумчиво продолжил он. – Сколько же я там не был после того? Лет десять, наверно, не меньше. И дальше приезжать не собирался, но помер отец этой Наташи, мой свояк. Я решил смотаться на похороны, все равно больше нечего было делать, а заодно и проверить, не перепало ли мне чего в завещании. Мало ли! И знаешь, что? Ну, знаешь?

– Не знаю.

– Наташка не только сохранила славу бабки, она ее преумножила! Она ходила по деревне во всяких там платьях да сарафанах, с венком на голове, как идиотка, а ей все чуть ли не в ноги кланялись! Потому что она у них добрая колдунья, солнышко и все такое. Мракобесие! Но они верили. Я уже начал тогда работать, вот как сейчас, а мне так не верили, как этой дурехе. А я тогда болел сильно – бронхит заработал. И говорю ей: Натаха, вылечи своего! Если ты такая крутая, вот чуть ли не богиня, вылечи, что тебе стоит! Знаешь, что она?

– Все еще не знаю.

– Улыбнулась мне так, как раньше, и говорит: конечно, Дима! Ты ж, типа, родная кровь, мы все свои, я по тебе скучала. Я смотрю на нее и думаю: хорошо играет, стерва! Идеально. Ни одна из моих актрис так не умела, как эта. А ведь какой лохушкой она была в детстве! Видно, научила ее бабка своему ремеслу. Наташка уложила меня на диван, поводила надо мной руками – и все. Конечно, ничего не изменилось, я как перхал, так и продолжил легкие выкашливать. Но в сон меня потянуло страшно, я даже решил, что она меня опоила чем-то, хотя я ничего в ее доме не пил. Я кое-как добрался до своей кровати и тут же отрубился. Проснулся только утром и… что ты думаешь?

Она не знала, что там произошло, но его глаза, стеклянные от выпивки, говорили о многом. – Думаю, что бронхит прошел.

– Без следа! Все прошло. Кашель, головная боль… даже волдыри от комариных укусов! Все прошло. Вот тут-то я и понял: это не было ложью. Это я продавал людям ложь, а бабка и Наташка были настоящими. И так мне обидно стало!

– Обидно? – удивленно переспросила Агата. Она не ожидала такой реакции от человека, которого спасло чудо.

– Обидно, конечно, что не мне это все досталось. Я ведь тоже был внуком старой маразматички, а выбрала она Натаху. Почему не меня? Я бы лучше принял эту силу! А она отдала все блаженной идиотке.

– Может, она не передавала, она просто определила, кому из внуков досталась эта способность…