Плаванье великой черепахи

– Кто затеет ссору, на того пожалуюсь, – задумчиво сообщил самому себе Фоэр. – Или Архе скажу, или Рахте. Удобно.

– Пропали мы, – мрачно догадался Шарим, глядя на сына Рахты.

– Да, веселье насмарку. Но дело-то правда серьезное, – отозвался тот, укладывая хлеб в просторную сумку.

Глава 4 ХРАМ РАВНОВЕСИЯ

Леди Аэри сидела на полу кареты, подбрасывая в печурку по одному угольку. Тепла хватало и без добавок угля, но так легче и удобнее думать. За два с половиной десятка дней удалось сделать немало. Да что там, прежде ни разу ни у одного настройщика душ не получался столь интересный расклад.

Гласень после очистки сознания от наслоений юношеских обид и проблем нереализованности своих талантов раскрылся по-новому. Двигается, и то иначе. Плечи расправил, смотрит прямо, спокойно и уверенно. Слушает охотно и думает вполне по-взрослому. Опять же, помолодел. Смотрится теперь зим на сорок пять – пятьдесят в человеческом счете. А как владеет звуком! Освоил основы баланса и уверенно двигается вперед. Отличный ученик, уже давно работающий осознанно, заинтересованно и без стремления тайком сделать гадость.

Зрец и того приятнее. Бывают такие люди: врожденно крепкие, с убеждениями и даже заблуждениями, вызывающими уважение и трудно поддающимися изменению. Ёрра до сих пор нет-нет да назовет ее отродьем Ролла. Беззлобно, но со значением. Помнит, что ампари – иные и людям не родня. Он, кажется, вполне доволен этим фактом. Своим правом на уникальность – так он видит несхожесть двух рас… Если бы удалось вернуть ему зрение! Не ту жалкую толику, что постепенно восстанавливается, а всё, в его полноте! Как порадовался и раскрылся бы Ёрра. Хотя и сейчас он счастлив. Уже восьмой рассвет колет старый тусклый глаз, некогда лишившийся возможности ощущать прикосновение лучей Адалора. Зрец с детским восторгом твердит часами: вот тень, а здесь свет. Просит гласеня Нагиала встать против света и щурится, разбирая его профиль. И нет ему больше дела до вампиров, чья кровь ощущается весьма отчетливо и близко. Куда интереснее предсказывать погоду и вид на урожай почтительным и благодарным селянам. Сообщать светцам, хороши ли дела дома во время их отсутствия, не болеют ли дети. Оценивать справедливость торговых сделок. То есть быть зрецом в самом точном и полном смысле этого слова.

Леди Аэри подбросила еще один уголек. Улыбнулась, глядя, как он обрастает лепестками огня. Научить душу гореть, а не чадить – великий труд. Удается он в полной мере редко. Слишком редко, особенно применительно к взрослым людям. Сотник – ее гордость. Слегка подправила и притормозила быстроту его решений, опасную случайными ошибками, ведущими к запоздалому раскаянию. Сместила жажду успеха к более достойному стремлению принять власть и воздать за нее разумностью и полезностью правления. Пока характер светца еще в движении, но потенциал есть, и великий. Душевная щедрость, умение смотреть в лицо правде, даже неожиданной и непривычной, мужество, уважение к своим спутникам…

Жаль, все успехи не радуют, не спасают от отчаяния, все плотнее сжимающего сердце. Ее сын, ее Арха в беде. На этом берегу – ну почему? Ведь все давно ушли! И не просто на берегу, а в плену у людей. Она ощутила его боль, осознала близость к смерти и несвободу с первого дня этого кошмара. Свет померк. Не осталось настоящего азарта и желания менять людей. Не осталось сил для работы. Правда, странные охотники сами уже привыкли меняться и взялись помогать ей. А еще уступили карету в полное распоряжение, снабдили теплой одеждой, раздобыли травы, полезные для ампари. Ёрра уговорил избавиться от паразитов и твердо заверил: никакое обращение ей не грозит. Он единственный зрец людей, поскольку второй погиб, это не прошло незамеченным. И он скажет что следует.

Леди согласилась и стала лечиться. Пьет мерзкую, вызывающую острые болевые приступы, ядовитую для людей черную глань. Заедает не менее противным тертым корнем арниса. Печень уже освободилась от заразы. Через пару дней станет гораздо лучше, силы начнут прибывать.

А зачем ей силы? И так ощущает: упрямый Шарим не стал ждать весны, как было велено. Поплыл в море, но разве его одолеть зимой? Спасибо хоть, до сих пор жив. Но, увы, находится на берегу людей и подвержен угрозе. Что ему потребовалось в столице? Ведь туда стремится, если уже не попал в этот человечий капкан из каменных стен и вонючих улочек.

Аэри всхлипнула и легла на пол кареты, не находя более сил верить в хорошее. Зачем она живет? Зачем, если впереди лишь плен и одиночество? Утрата сыновей, которую ни одна мать не осилит. К тому же она так и не знает наверняка, выжила ли дочь. Тойю увезли на побережье в столь беспросветно тяжелом состоянии… Конечно, брат обещал, что присмотрит и позаботится. Но голоса крови обоих молчат, не отзываются. Так бывает, когда ампари угасают. Или когда их мысли не возвращаются на покинутый берег.

Дверца чуть скрипнула, в карету запрыгнул сотник Фарнор. Возмущенно охнул, нагнулся, поднял, силком довел до дивана. Уложил, укутал, отругал: