Плаванье великой черепахи

– Целиком, – жадно облизнулся вампир, скалясь и демонстрируя во всей красе клыки, выведенные в рабочее положение. – Не старый, в голосе. Вкусно.

Гласень закашлялся, давясь хрипотой и не находя возможности использовать голос, свое главное оружие, для обороны. Вид вампирьих клыков подействовал на Серебряного лучше, чем любое внушение. Вынудил забыть знакомое: знание о том, как опасна вампиру кровь людей. Сотник осторожно пошевелился, стараясь для начала перекатиться на бок, чтобы затем попробовать сесть, опираясь на стену. Серебряный зашелся хрипом и споткнулся, сел на мостовую, пополз назад, энергично отталкиваясь ногами и руками. Фоэр еще раз облизнулся и мягко ступил на два шага вперед.

– Я вхож во дворец высокого грифа севера, – сквозь кашель сообщил гласень. – Я убедил его начать раскол, знаю все нити заговора. Много знаю, о чадо Адалора! Меня нельзя убивать. Ради жалкой капли крови – нельзя, я еще многое могу!

– Не слушай его, – резко потребовал у мальчика Фоэр. – Он мой. Помнишь, гласень, как ты предлагал мне свою кровь там, на острове? Силой в горло вливал. Мне понравилось. Хочу еще! Какая капля? Да из тебя полный котел нацедить можно, если умеючи.

– Цел? – Орлис устроился рядом с сотником, обнимая того за плечи и делясь теплом.

Фарнор глубоко вздохнул, неспешно и с наслаждением впитывая тепло. Слабость еще сохранялась и гнала по телу дрожь. Страх – он только безумцам неведом. Фарнор себя не считал ни безумцем, ни сказочным героем, что практически одно и то же. И полагал совершенно справедливо, что несколько минут назад кое-как, со скрипом, впритирку, разминулся с ужасной судьбой. Теперь, стараясь отвлечься от неприятных мыслей, отметил, что наверняка к нему сейчас применена странная штука "магия". От ледяного яда голоса больше ничем не спасти столь быстро и полно.

Синие глаза мальчика уже расцвели бирюзой улыбки – опознал успех своего лечения! Подмигнул, предлагая включаться в игру.

– Неумный ты, дядька Фар, хоть и здоровенный, – капризно всхлипнул несносный ребенок. – Ну чего не согласился поболтать с ним? А вдруг бы мы припозднились? И вообще, ты что, не хочешь познакомиться с грифом? Я вот за всю жизнь ни одного не встречал и очень заинтересован в знакомстве.

– Могу устроить, – взвизгнул гласень, уворачиваясь от голодного, но почему-то не особенно расторопного вампира. – Все скажу, не губите. Проведу в личные покои.

– Наверняка врет. – Фоэр изловил добычу за ворот мантии и приподнял над мостовой на вытянутой руке, рассматривая с явным подозрением и шумно принюхиваясь. – Хотя пить его… Он чеснок жрал и пиво прихлебывал.

– Не любите чеснок? – хрипло понадеялся гласень. – Я много съел!

– Так и возникают суеверия, – глубокомысленно сообщил Орлис. – Идем, жадный дядя. Знакомь моего друга с грифом. И мы, так и быть, оставим тебя северянам. Ненадкушенного.

Сотник кое-как выпрямился. Потянулся, разминаясь и одолевая ноющую боль. Неловко и медленно заковылял по скользкой мостовой. Каждый камень норовил вывернуться из-под сапога, приплясывал под дрожащими от слабости ногами. Орлис помогал, насколько это посильно ребенку, ловил и направлял. Впереди шагал Фоэр, рослый, крепкий и спокойный. Под его сапогами мостовая, наверное, была иной. Ни разу не поскользнулся! Хотя временами гласень взвизгивал и пытался вывернуться из захвата. То ли наделся сбежать, то ли от ужаса шалел.

Неизменно ампари встряхивал его и направлял вперед, в очередную улочку, заботливо уточнив правильность выбранного пути. Пока, впрочем, специальные указания не требовались: само собой, предстояло подняться от нижнего торгового города к верхнему. Знать издавна селилась отдельно, в каменных особняках, окруженных парками, постройками для слуг, складами для запасов и имущества, конюшнями и кольцом высоких стен. Еще бы! В любом столичном особняке и казна немалая, и документы, которые посторонним видеть не следует. Да и безопасность самого грифа не может подвергаться сомнению.

Север Дарлы, это ведомо каждому человеку, составляют семь грифств. Самое ближнее, южными рубежами выходящее к Срединному каналу, – Рёссер. Оно не особенно велико и примечательно. Живет торговлей, мостит дороги, строит ладьи для движения по каналу и прибрежных плаваний. Севернее вдоль закатного берега тянется до самых льдов грифство Лосморр, славное своими рыбными промыслами. К нему примыкает Брогрим, суровый край, поставляющий наилучшую пушнину. К восходу от Брогрима, у гор, раскинулись земли Моррна с его каменоломнями и приисками. А за горами, наособицу от всех иных грифств, утроились три, относимые к исконным землям людей. И хотя в реестре пишутся они отдельными названиями и разделяются границами, куда чаще именуются просто Загорьем. Сколько ни борется эргриф с самоуправством местных властителей, а толку от той борьбы? Один шум. Указы принимают в столице. Оглашают во всю силу легких, для усиления эффекта сопровождая речь протяжным стонущим звуком медных литавр.