Плавание на яхте "Заря"

Воскресенье 23 сентября. На борту «Зари». Ночь прошла хорошо. Мы продвинулись на несколько миль к юго-востоку. В 5 часов было еще туманно, шли малым ходом. Около 6 часов прояснилось. Одна полынья вела на северо-восток в сторону темного водяного неба, где, по нашему предположению, находится мыс Лаптева. Другая полынья вела на юго-восток почти до мыса бухты Актиния. Неожиданно нас накрыл густой туман, и мы потеряли из виду маленький островок, служивший ориентиром. Когда туман рассеялся, Коломейцев поднялся в бочку и объявил мне, что к мысу Лаптева прохода нет. Ничего больше не оставалось, как снова повернуть и пробиваться к бухте Актиния. Сегодня утром вокруг судна образовалось много шуги. Барометр стоит очень высоко и продолжает медленно подниматься. Безветренно; в штиль каждую минуту могут наступить сильные морозы. Но в то же время однодневный шторм с северо-востока мог бы выручить нас, освободив проход от льда.

Сегодня ночью на борту был гость — снова лесная синица; она как будто хочет устроиться у нас по-домашнему, что было бы мило с ее стороны. Очевидно, такелаж как бы заменяет ей родной лес. Наши зоологи удивлены, что этот лесной житель находится в столь высоких широтах.

Понедельник 24 сентября. На борту «Зари», в Волчьем заливе. Вчера были предприняты экскурсии на берег. Доктор и я пошли на байдарке, Коломейцев и гидрограф на другой. Я послал на берег также шесть человек команды, в том числе Толстова и Фому. Мне хотелось, чтобы они освежились на прогулке, в чем Фома особенно нуждался. Поднявшись на гранито-гнейсовую возвышенность в 103 м — мнимую гору Негри, я сделал общий обзор окрестности, внесший наконец ясность в географическое положение: перед нами лежал остров Таймыр, а Таймырский пролив был забит льдами! Мы стоим на якоре во вновь открытом заливе, который я называю заливом «Зари», так как здесь придется нам, вероятно, перезимовать (позже этот зал и в был назван Волчьим).

Продолжать рискованные опыты дальше нельзя, мы достаточно дорого оплатили несколько миль от фиорда Миддендорфа досюда. Это расстояние стоило нам 20 т угля! К тому же после форсирования льдов усилилась течь корпуса судна. Станция не могла быть взята из-за подвижки льда в заливе.

Вчерашний вечер был великолепен: темно-фиолетовый оттенок сумерек на востоке над Таймырским проливом, золотисто-красные лучи заходящего солнца, освещавшего льды в проливе между бурыми цепями гор, розовые снеговые и ледяные пространства на западе, между ними группа гор со сказочной красоты контурами скал, на одной из которых я стоял. Передо мной были узкие морские проливы, в открытых местах которых отражалось оранжево-красное солнце, далее на горизонте виднелись отдельные темные полыньи. В одном из морских проливов красовалась одинокая «Заря». Слева от нее, на юго-востоке горы Миддендорфа, и над северо-восточным концом нашей бухты возвышалась большая, так называемая «Черная гора». Все это представляло богато расцвеченную картину, полную северного покоя и уединения, полную неотразимого очарования.

Когда я поднялся на вершину горы, которая по величине слагающих ее гранитных глыб и их беспорядочному нагромождению представляла невиданное зрелище, я услышал треск ударявшихся одна о другую каменных плиток, как бы под тяжестью шагов. У меня мелькнула мысль, что это шли мои товарищи, но, поднявшись наверх, увидел свежие следы медведя.