Плавание «Сидрэгона»

— Немногим более тридцати метров. Я просто удивлен толщиной льда здесь, командир. Посмотрите вот на эту льдину — тридцать два метра!

— Увеличить глубину погружения до ста двадцати метров! — приказал я вахтенному офицеру, и он тотчас же выполнил мое распоряжение.

«Если мы по какой-нибудь причине потеряем контроль над глубиной погружения, — подумал я, — такая предосторожность поможет нам избежать катастрофического столкновения со льдом на шестнадцатиузловой скорости».

Мы шли широким зигзагом, пересекая наименее исследованную часть Северного Ледовитого океана, в стороне от путей, которыми ходили другие подводные лодки. К исходу дня участки чистой воды стали попадаться все реже и реже, а осадка торосистого пакового льда уменьшилась.

Только к завтраку следующего дня мы настолько опередили график, что у нас появилось время для всплытия на поверхность. И именно в это время вахтенный офицер обнаружил большой участок чистой воды и вызвал меня в центральный пост. Я с удивлением наблюдал, как эхоледомер показал сначала две, а затем и три мили чистой воды над нами. Мы развернулись и замерили разводье в другом направлении: ширина оказалась не меньшей, чем длина. Я сразу же решил всплыть в этой полынье в паковом льду, самой большой по сравнению с теми, о которых мне приходилось слышать ранее.

Вскоре после двенадцати часов дня мы всплыли в огромной полынье. Низкая облачность мешала определить ее размеры на глаз, но в общем погода была прекрасная: температура воздуха — около 1 градуса тепла, дул легкий норд-остовый ветерок, поднимавший очень небольшую волну. Плавающих льдин в полынье не было.

— Управление кораблем на мостик! Приготовить оборудование для швартовки ко льду! — приказал я вахтенному офицеру и начал присматривать подходящее место у кромки льда, чтобы подойти к нему бортом.

Вскоре я заметил прекрасный ледяной «пирс» с подветренной стороны. У кромки лед возвышался над водой примерно на один метр, а бугорки из торосов на нем не превышали одного-двух метров. Пришвартовавшись так, чтобы корма оставалась в чистой воде, мы избежим опасности удара винтами об лед.

Пока одна группа вытаскивала на палубу оборудование для швартовки к льдине, другая надула и спустила на воду спасательную резиновую шлюпку. Затем в нее погрузили несколько двухметровых стальных стоек и кувалды для того, чтобы забить стойки в лед, и шлюпка отправилась к «берегу». Тем временем главный боцман аккуратно разложил на палубе швартовы. Поскольку нас сносило ко льду ветром, мне пришлось лишь немного подработать машинами, чтобы подвести «Сидрэгон» к «пирсу».

Забить стальные стойки в лед оказалось не так легко: лед был крепок, как скала. Тем не менее матросы боцманской команды отлично справились с этой задачей, и через некоторое время мы благополучно пришвартовались у импровизированного пирса. Распорядившись сменить ходовую вахту усиленной якорной, я объявил по радиотрансляционной сети, что «Сидрэгон» будет стоять у «пирса» по меньшей мере шесть часов и что всем свободным от вахты разрешается увольнение на «берег» с соблюдением следующих условий: на всех должны быть надеты оранжевые спасательные жилеты, никому не разрешается ходить в одиночку или удаляться по льду за пределы видимости с мостика лодки и, наконец, вахтенному офицеру вменяется в обязанность вести строгий учет всех сходящих с корабля и возвращающихся на него. Я считал эти меры предосторожности необходимыми потому, что люди могли случайно провалиться или в скрытую трещину во льду или в только что замерзшую полынью, покрытую ледяной кашей. Если в таком случае поблизости не будет никого, кто может оказать помощь, то пострадавший наверняка поплатится жизнью.

Во всех отсеках корабля приступили к проведению больших и малых работ, которые не могли быть выполнены в подводном положении и поэтому откладывались до всплытия на поверхность. Все приборы и оборудование, которые нельзя было остановить при движении под Водой, теперь были выключены и подверглись чистке, смазке, регулировке и настройке. Заводские специалисты и ученые тщательно проверили всю ледоизмерительную аппаратуру. Гидроакустики вскрыли специальное устройство для взятия планктоновых проб и зарядили его новыми мешочками. Лайон, Уитмен и Моллой собрали свои приборы, инструменты и журналы и намеревались совершить научную вылазку на лед. Телевизионную камеру поставили в самое высокое положение, чтобы записать на видеомагнитофон все происходящее вокруг корабля. Штурман воспользовался возможностью взять высоты Солнца. Легководолазы готовили свое снаряжение и переодевались для первого погружения под паковый лед. Радисты приступили к испытаниям новой радиоаппаратуры.