Плавание «Сидрэгона»

— Прокладчик полыньи показывает лед прямо над носом, командир, — испуганно доложил Стронг.

Я не на шутку встревожился.

— Мы медленно погружаемся, командир. Я откачиваю балласт, — доложил Мэлоун.

Оторвав глаза от окуляра перископа, я быстро взглянул на глубиномер: он показывал пятьдесят пять метров. Крутой поворот вызвал быстрое погружение корабля; мне пришлось замедлить поворот, иначе мы стали бы проваливаться на глубину.

Не успел я дать соответствующие команды на руль и машины, как увидел прямо по носу темную линию тяжелого льда. «Сидрэгон» медленно двигался прямо под этот лед.

— Правая стоп! Левая средний назад! — крикнул я, стараясь погасить ход корабля по инерции.

— Над четвертым и пятым лед толщиной три-четыре метра, — послышался доклад вахтенного акустика.

— Стронг, проверьте прокладку; так мы можем потерять полынью совсем, — приказал я.

Лицо Стронга побледнело. Положение становилось кошмарным. Оба мы хорошо помнили, как вчера наша попытка найти обнаруженную полынью не имела никакого успеха. Наших трех товарищей, оставленных на льду, ожидала смерть, если мы не сможем снова всплыть и взять их. Каждый, кто находился в центральном посту, прекрасно сознавал это.

Я не рисковал сильно отрабатывать машинами назад, потому что мы не удержались бы тогда на глубине и могли бы удариться о свисающие ледяные выступы или погрузиться на такую большую глубину, что перископ не выдержал бы забортного давления. Тяжелый лед со стороны носа подходил все ближе и ближе, несмотря на то что корабль слегка двигался назад по инерции. Ледяные торосы уже прошли над перископом и поползли дальше к корме.

— Обе стоп, руль прямо, обе средний вперед! — приказал я охрипшим голосом и с досадой заметил, что по моему лицу и по шее скатываются капельки пота.

— Мы сделаем поворот Вильямсона и зайдем сюда снова, — сказал я, обращаясь к Стронгу.

* * *

Оставшись на льду, Брюер и его товарищи быстро засняли погружение «Сидрэгона» и развернули свои камеры в новое положение, чтобы запечатлеть на пленку, как он будет пробивать лед. Только после этого, стоя в молчаливом ожидании, они почувствовали себя совершенно одинокими в этой бескрайней ледяной пустыне. О том, что они не одиноки, говорили лишь мощные звуковые сигналы гидролокационной станции «Сидрэгона». Они с улыбкой обменялись несколькими фразами по поводу того, что сигналы гидролокатора так хорошо проникают через воду и лед. Писк гидролокатора, казалось, становился все более громким и близким к тому месту, где они находились, затем, к их ужасу, он прошел под ними и с каждой минутой становился все более слабым. Постепенно улыбки на их лицах сменились недоумением. Сигналы становились все более и более слабыми и наконец совершенно пропали.

Наступила гнетущая тишина. Ветер несколько усилился, пошел мокрый снег. Каждый из них понимал угрожающую опасность; они были живыми свидетелями вчерашних безуспешных поисков полыньи. Потянулись долгие минуты ожидания. Линзы аппаратов начали покрываться льдом, несмотря на усилия людей не допустить этого. Когда холодный ветер стал пронизывать до костей, они начали серьезно думать над тем, чтобы воспользоваться оставленными на всякий случай на льду спиртовыми плитками и запасами консервированной пищи.

* * *

Тем временем, находясь на глубине сорок пять метров и на расстоянии полумили от полыньи, «Сидрэгон» описывал широкую циркуляцию. В центральном посту стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь лаконичными докладами вахтенных и шуршанием и щелканьем регистрирующих приборов гидролокаторов и эхоледомеров. Каждый старался выполнить свои обязанности наилучшим образом, так как сознавал, что жизнь находящихся на льду товарищей зависит от правильного маневрирования и действий корабля. Я чувствовал себя так, как будто на моих плечах лежал многотонный груз. Что я скажу семьям этих трех человек, если нам не удастся их снять?

Развернув корабль на обратный курс, мы снова приступили к поиску полыньи. Через короткое время справа и слева по носу появилось по одному небольшому участку открытой воды. Какое-то непостижимое чувство подсказало мне, что начать надо с правого. Увеличив скорость хода, я направил «Сидрэгон» к этому участку. Освещенность воды впереди по курсу увеличилась. Если эта полынья не та, в которой мы всплывали, нам придется искать другую где-нибудь рядом. А что, если та полынья начала закрываться? Каждая минута была на счету.

Штурманская группа быстро определила границы полыньи. Как только я убедился, что над кормой льда нет, я сразу приказал всплывать, несмотря на то что корабль еще двигался по инерции вперед. С ужасным скрежетом и грохотом рубка пробила десятисантиметровый лед. Шум разламывающегося льда продолжался некоторое время и после всплытия в результате медленного, затухающего движения корабля вперед. Подняв перископ, я увидел самое радостное зрелище за весь наш переход: три одинокие фигуры и аппарат на треноге.