Плавать с дельфинами

— Теперь она увлеклась другой идеей, — сказал Филип. При этом голос его прозвучал гораздо тише. — Она, дорогие мои, совсем свихнулась на здоровой пище. По утрам она выстраивает все семейство и допрашивает, кто ходил по большому, а кто нет. Если да, то ты освобождаешься от обязательного приема слив, если же нет, то на завтрак вынужден есть сливы. Ненавижу их. Я действительно всю жизнь ненавидел сливы. Всю свою жизнь.

— Так как же ты поступаешь тогда, папа?

Викарий бросил оценивающий взгляд через плечо на внимательно слушающую Пандору.

— Вы, девушка, похоже, умеете хранить тайну. Пообещайте, что никому ничего не скажете. Даете честное слово скаута, клятву смерти или что-то в этом роде? Так вот, Ричард, иногда я просто вру ей.

— Слава Богу, что мама у нас англичанка и не склонна к обыскам. — Ричарду вспомнилась почему-то Гортензия.

— Еще она нас пичкает бобами, которые тоже входят в ее здоровую диету. — Викарий вздохнул. — Наконец, мамочка срезает жир с мяса, и я бываю вынужден пробираться тайком в дом повара, чтобы съесть свою порцию поджаренных хлебцев с куском говядины, с которого стекает жир. Нет ничего вкуснее жареного хлебца с жирнющим мясом. Гораздо вкуснее бобов. Мне удалось, правда, запретить потребление бобов за завтраком в воскресенье. Я сумел убедить твою дорогую мать, что все семейство Таунсендов, включая меня, викария, просто не может после такого завтрака не палить по окружающим газами, как тяжелыми артиллерийскими залпами. В последний раз, когда у нас в воскресенье завтракал епископ, твоя мать с таким усердием приготовила жареные бобы по новому бостонскому рецепту, что после ее блюда преподобный едва сдержался, чтобы не испортить воздух на вечерней молитве. Что касается меня самого, то я выходил из положения, в нужные моменты поднимая прихожан на песнопения. Епископа мои манипуляции премного удивили, так как его проповедь в итоге трижды прерывалась моими песнями. На выходе я всем прихожанам объяснял, что под трансептом сдохло несколько крыс, оттого, мол, и запах. Таким образом, вроде бы, и спас службу. Моя аргументация подействовала на мать, и теперь мы едим бобы по понедельникам, когда не бывает вечерней молитвы.

Пандора покачала головой. Все это для нее звучало весьма странно. Но сейчас женщину больше заботила необходимость принять еще несколько таблеток, чтобы хоть как-то поддержать связь с внешним миром. Спустя некоторое время она попросила остановиться у газозаправочной колонки.

— В Англии мы их называем бензоколонками, милая, — сказал Ричард и указал вперед по пути движения автомобиля. — Вот, кстати, и одна из них.

Пока викарий заливал бензин в бак машины, Пандора удалилась в женский туалет. Он оказался ужасно грязным. Поколебавшись, она зачерпнула-таки в ладонь немного воды из чумазой раковины и проглотила с ее помощью несколько таблеток. Это были так называемые «таблетки реальности» — один из многих подарков Маркуса, от которых при поддержке и с любовью Ричарда она надеялась вскоре избавиться. Уж очень много к нынешнему моменту стало у нее разных таблеток: одни — чтобы уснуть, другие — чтобы проснуться, третьи — чтобы справиться с каждым наступающим днем. Даже сейчас все вокруг представлялось Пандоре не совсем реальным. Ей казалось, например, что она попала в переплетение жизней других людей — Маркуса, Мариан, иногда Нормана и матери. К этому добавились теперь еще новые эмоции и ощущения. А новизна, была уверена Пандора, опасна, потому что не известно, что может ждать тебя дальше. Пандора замерла перед зеркалом, открыла свою плоскую коричневую из змеиной кожи сумочку и, достав помаду, освежила губы. Выглядела она прилично. Подводили только глаза: уж очень сужены зрачки. Распознать в ней родственную душу, однако, смог бы только другой наркоман. Таковых в семье Ричарда, видимо, не было.

«Мамочка» была типичной женой викария. Она положила свои маленькие крепкие ручки на плечи Пандоры, сердечно обняла ее, поцеловала. Пандору приятно поразила нежная, мягкая кожа Молли Таунсенд.

— Все бы хорошо, да тут у нас прошел этот гребаный дождь, дорогуша, — как бы извиняясь, проговорила Молли.

Пандора удивленно взглянула на Ричарда.

— Мама ругается, как солдафон. Ничто ее не может остановить. Так что пусть это тебя не волнует.

— Пойдемте, вся семья ждет вас в столовой. Мы страшно проголодались.

— Надеюсь, мамочка, ты приготовила Пандоре и Ричарду нормальный обед? — Голос Филипа звучал действительно обеспокоенно. — Не можем же мы после перелета через океан накормить их какой-ни-будь соломой, а?

— Да, Филип, я приготовила все, как надо. Я приготовила любимое блюдо Ричарда.

Ричард улыбнулся.

— Неужели маринованную зайчатину? — с радостью воскликнул он. — Видишь ли, Пандора, это… — он подумал, прежде чем закончить фразу, — тебе понравится, на вкус — цыпленок, даже лучше.

Пандора взяла его за руку.