Плавать с дельфинами

Пандора взглянула на свою тарелку, на запотевший стакан с холодным чаем. Нет, разница между влиянием отца и Нормана была существенная. Нормана люди боялись, а Фрэнка уважали.

Допив чай, Пандора позвонила в гараж и долго ждала ответа. Перед самым сном она позвонила опять. На этот раз в квартиру Нормана, которая находилась над гаражом и куда они успели поставить новую двуспальную кровать. Но и там никто не взял трубку. Пандора лежала в своей знакомой с детства узкой постели и чувствовала себя совсем маленькой и беззащитной. Именно в этот момент она окончательно поняла, что первый ее брак завершится полной неудачей.

Глава тринадцатая

На следующее утро Моника уходила на работу, отдавая Пандоре на ходу указания:

— Нечего шататься по дому без дела. Снимай ночную рубашку и начинай уборку. Да, и постарайся к моему возвращению изменить свое кислое выражение лица на улыбку. А я по пути домой загляну к Норману и проверю, как он там поживает.

— Спасибо, не надо этого делать, ма, — ответила Пандора. Она как раз мыла руки. — Я, пожалуй, сама к нему схожу.

— Не глупи, девочка. С Норманом я смогу справиться. Ему просто надо подсказать, где он перебарщивает. К тому же, я тебе не разрешу тут оставаться больше чем на несколько дней. Молодожены могут и поссориться. Но это не означает, что их браку пришел конец. Так что приберись тут, а я после работы навещу твоего бездельника да как следует припугну его.

— Он вовсе не бездельник, ма. Он здорово вкалывает на ремонте грузовиков. И хорошо умеет это делать. Норман просто довольно вспыльчивый. Вот и все.

— Вот твой отец никого и никогда пальцем не тронул.

— Я знаю, ма. Но однажды он просто вышел вот в эту дверь и никогда уже больше не вернулся. — Мыло вдруг выскользнуло из рук Пандоры и, прокатившись по краю мойки, упало на пол. — Мой муж никогда не уйдет от меня так, как ушел от тебя отец. Если я, конечно, буду правильно себя с ним вести, что я и намерена сделать.

— Ты что же, хочешь сказать, что я плохо обращалась с Фрэнком, девочка моя?

Пандора вздохнула. Ей не хотелось опять вступать в нескончаемую невыносимую дискуссию на эту тему.

— Вот что я тебе скажу. Твой папа любил меня до тех пор, пока не появилась ты, пока из-за твоего рождения у меня не вырос живот и не вздулись вены на ногах. С тех пор я не могу больше носить коротких юбок. Это ты погубила мой брак с твоим отцом, ты, визглявая потаскушка. Что, забыла, как мне приходилось буквально стаскивать тебя с Фрэнка?!

— Ничего такого никогда не было, ма! Мы просто играли вместе. — Пандора замерла. Впервые мать упомянула при ней тот случай. Сейчас они обе стояли на кухне, а за их спинами была открытая дверь как раз в ту комнату, где отец обычно сиживал, расстегнув ремень на брюках и вытянув вперед ноги. Пандоре вдруг показалось даже, что она уловила его запах, похожий на чуть прокопченый аромат прохладного воздуха, который всегда как бы витал вокруг седой шевелюры отца.

Моника сверлила глазами дочь, думая о том, как бы побольнее уязвить эту гадкую девчонку, которая так обворожила когда-то ее тихого доброго мужа, что он додумался до того, что бросил-таки свою сварливую женушку. То, что она сварлива, Моника прекрасно знала. Не было это секретом и для посетительниц парикмахерской, которой она заведовала. «С Моникой лучше не связываться» — это понимали все вокруг. Поэтому и в самой парикмахерской жизнь текла в четком ритме, напоминающем движение поездов. Строго по часам, по минутам, указанным в некоем парикмахерском расписании. Быстро и организованно дамочки-клиентки сменяли друг друга под сушильными колпаками, потому что знали, что Моника — это «гнев Господний» и на себя его лучше не навлекать. Моника всегда носила в кармане распятие и не прочь была угрожающе сотрясать им, если вдруг оказывалась раздражена. Особенно близкой она считала себя к Деве Марии, поэтому всякое с ее стороны поминание этой святой должно было рассматриваться окружающими как приказ тому или иному смертному в два счета выполнить то, чего хотела от него Моника.

На этот раз, правда, Моника решила, что свое дурное настроение ей стоит излить не здесь, а в доме Нормана. Поэтому она неожиданно улыбнулась.

— Мне пора идти, — сказала она, проигнорировав последнее заявление Пандоры. — А ты лучше приготовь нам на вечер салат из консервов с редиской. Нет ничего лучше холодного салата после тяжелого рабочего дня.

Дверь за Моникой захлопнулась, и Пандора осталась одна в тишине комнат. Может, еще раз позвонить? Или не надо? Все равно ведь мать зайдет к нему после работы.

Пандора принялась за уборку на кухне. Грязи особой вокруг не было, потому что ее мать была не из тех женщин, что могут жить в грязи. Просто дом был уже довольно старый, и это заметно во многом, например в неоднократно перекрашивавшихся стенах, мебели. Причем перекрашивали неаккуратно, нетщательно, и это сразу бросалось в глаза. «Отец в свое время делал это совсем по-другому», — думала Пандора, уставившись на стену, покрытую рытвинками и ложбинками с забившейся в них грязью.