Плавни

— Нет, ничего… Расскажи лучше, кто такой этот хлопец. Казак?

Хмель посмотрел на сестру.

— Пойди–ка уток покорми, они тебя с самого утра спрашивали.

Наталке хотелось узнать, кого из гарнизона ее брат назначил в ординарцы, но ослушаться брата она не решилась. Хмель сел на койку, стоявшую в углу кухни, достал из кармана голубой шелковый кисет, расшитый красными и зелеными нитками, и, вынув из кармана трубочку, стал набивать ее табаком.

— Звать его Тимка. Батько его — вахмистр, брат — офицер. Оба беляки. Ну, Тимка–то по малолетству в политику не мешался. Когда белых выгнали, Тимка в семье самым старшим остался. Пришлось ему мать–старуху да братневу жену с хлопчиком кормить. Парень он обходительный, а голос у него — во всей округе такого не сыскать. Полюбили Тимку в станице, а девчата же, известно, до голоса падки, толпою за ним бегать стали. Только примечаю, — Тимка до Наталки липнет. Подросток она еще, замуж ей рановато, да и Тимке–то жениться годов пять обождать можно. Стал я Наталку уговаривать, ругал ее, стыдил, да куда там!.. И на вожжах не удержишь! Как вечер, она — на улицу. Бить даже хотел. Потом подумал, подумал, молодость свою вспомнил, да и жалко их стало. А тут слух прошел, что Тимкиного батька в живых нету. Да… так вот, думаю, батька убили, туда ему, собаке, и дорога, а сын за него отвечать не должен. Дай, думаю, возьму его к себе в сотню. Опять же запевала в отряде на зависть всем будет, да и для хлопца польза. Взял в отряд, коня ему хорошего дал. Пусть, думаю, промеж моих бойцов воспитуется.

— Хорошо сделал, Семен.

— Полюбили хлопца в отряде. Можно сказать, души в нем бойцы не чают. Ну вот и решил я тебя сегодня просить… взять хлопца до себя. Будет он возле нас, все какое хорошее слово ему в сердце западет. Да и с Наталкой их… вроде рука не поднимается разлучить.

Хмель окончательно запутался и умолк.

Андрей долго не отвечал. Ему не хотелось отказывать своему другу, но и брать в ординарцы хлопца с белогвардейскою роднёю было рискованно. Нельзя было ни на одну минуту забывать о готовящемся восстании.

Было неприятно сообщение, что у Наталки есть жених, которого она любит. Он подошел к зеркалу и посмотрел на свои густые, немного вьющиеся черные волосы, сплошь затканные серебром. «Наталка… впрочем, не все ли мне равно…» У его ног терся кот Васька, громко мурлыкая. Андрей нагнулся, погладил кота и, сняв со стены полотенце, вышел во двор. Достав из колодца вёдро воды, вылил его себе на голову и стал вытираться.

Возле сарая, окруженная стаей белых уток, стояла Наталка с большим белым селезнем на руках. Андрей посмотрел на нее и прошел в дом. Хмель, немилосердно дымя трубкой, осматривал отцовское охотничье ружье, словно видел его впервые. Андрей сказал:

— Вот что, Семен, езжай в гарнизон, приготовь людей к осмотру да передай своему Тимке, чтобы седлал коней и ехал сюда.

Хмель ушел. Андрей видел в окно, как он вскочил на свою рыжую кобылу и галопом поскакал со двора.

На припечке, возле крынки молока, лежала краюха хлеба. Андрей отломил от нее корку, налил в кружку молока. Позавтракав, хотел выйти во двор, но передумал и пошел в зал, притворив за собой дверь. Прилег на кровать поверх солдатского одеяла и заложил руки под голову. «Эх, Андрей, Андрей! Ведь тебя партия сюда мятеж прислала подавлять, — подумал он и закрыл глаза. — Гарнизон сегодня осмотреть — раз. Председателя ячейки увидеть — два. Приказ по ревкому написать — три. Семьи расстрелянных навестить — четыре».

В кухне послышались шаги и приглушенный шепот. «Тимка приехал, пора». Андрей встал и пошел к двери.

При его появлении Тимка поднялся с лавки, а Наталка выбежала во двор. Андрей подошел к Тимке и внимательно оглядел его.

— Фамилия?

— Шеремет, товарищ комбриг.

— Григория Шеремета сын?

— Так точно.

— Знаю его. Вместе на турецком фронте были… Не дружил я с твоим батькой… С сегодняшнего дня у меня ординарцем будешь. Ну, чего глаза вытаращил? Конь у тебя хороший?

— Добрый конь, только кусается.

Андрей улыбнулся.

— А звать его как?

— Котенок.

— Котенок? — Андрей взглянул на Ваську, сидевшего около печки. — Ты с ним поласковей.

— Я и то, товарищ комбриг, его хлебом и морковью кормлю.

— Черкеска у тебя есть?

— Есть братнева, да она мне большая.

— Ничего, по росту сошьем… Да ты передо мной не тянись, не в строю… Садись, ешь, вон молоко бери, да поедем.

Тимка не заставил себя упрашивать и принялся за молоко.

«Ординарцем так ординарцем, — думал Тимка, разрезая кинжалом хлеб. — А комбриг, видать, геройский! Это по–нашему ежели, так генерал будет… И видать, из офицеров. — Тимка усмехнулся. — Навряд, чтобы он ихний был. Притворяется. Начальника гарнизона с комиссаром в подвал посадил, чудно что–то».

Его мысли прервал Андрей:

— Ну, казак, кончай. Ехать пора.

Когда они выехали за ворота, на улицу, то оба невольно оглянулись. На огороде стояла с тяпкой в руке Наталка и смотрела им вслед.

7

Андрей после осмотра конной сотни гарнизона вызвал к себе в ревком Хмеля.

— Конвой для отправки комиссара в Ейск готов?

— Готов.