Плавучие театры Большой Планеты

Замп тоже вышел на сцену: «Нас переполняет чувство благодарности за ваше понимание драматического искусства и за вашу щедрость — нам не остается ничего другого, как уступить вашим пожеланиям. Поэтому мы дадим еще одно представление величественной трагедии „Макбет“».

«Опять „Макбет“?» — не веря своим ушам, спросил старейшина.

«Смысловое содержание этого шедевра отличается неисчерпаемой глубиной, — заявил Замп. — Для того, чтобы по заслугам оценить его всесторонние преимущества, требуется неистощимое терпение».

Актерам пришлось снова произносить реплики персонажей «Макбета»; на сей раз Замп полностью устранил пение, пляски и завывания, придававшие остроту ведьмовским сценам, а монологи приказал повторять дважды. Те зрители, у кого были дела в городе, пытались потихоньку уйти, но обнаружили, что трап убрали — им пришлось остаться в зале.

Когда трагедия закончилась, Замп снова появился на сцене и объявил: «Невозможно допустить, чтобы кто-либо превзошел нас в братском великодушии и расточительстве! Не поднимайтесь с мест — мы повторим представление в третий раз, и совершенно бесплатно. Итак — сцена первая первого акта! Прошу уделить должное внимание богатству и сложности языка, а также философскому резонансу неоднозначных эмоциональных переживаний, мастерски выраженных с тонкостью, отражающей непревзойденное понимание человеческой природы!»

Теперь в первой сцене ведьмы сидели на стульях в повседневных платьях и напоминали сплетничающих после работы уставших уборщиц, все монологи произносились по три раза, а музыкальное сопровождение ограничивалось, по мере сюжетной необходимости, имитацией фанфар на одиноком ревгорне, скупым воспроизведением раскатов грома и редкой барабанной дробью. Как только занавес опустился по окончании последней сцены, он тут же взметнулся, снова предлагая взорам публики ночную вересковую пустошь.

Зрители начинали беспокоиться; многие встали со скамей и стояли в проходах, в связи с чем Замп прервал один из бесконечных монологов и выступил на авансцену: «Дорогие друзья! Пожалуйста, не мешайте исполнению! Мы делаем все, что в наших силах, и намерены прилагать дальнейшие усилия неустанно!»

«Будьте добры, спустите трап! — попросил старейшина. — Меня ждут дела на берегу».

«Мы можем оставаться в Айдентусе так долго, как потребуется — все время, пока вы уделяете нашему спектаклю свое просвещенное внимание! — продолжал Замп. — Поэтому будьте любезны, вернитесь на свое место».

«Исполните что-нибудь другое! Нам надоела эта выспренняя, претенциозная драма».

«Мы исполняем только „Макбет“ — это все, что мы умеем».

«В таком случае вам придется покинуть Айдентус, — с внезапной решительностью заявил старейшина. — И забирайте с собой вашего осточертевшего „Макбета“!»

В восьмидесяти километрах к северу от Айдентуса Виссель струился среди скалистых холмов и зеленых лугов, осененных дорическими вязами, одинокими черноствольными сираксами и тремблантами с трепетной серо-зеленой листвой, отливавшей серебром; ландшафт был ласков и приятен для глаз, как потерянная блаженная Аркадия, но полон зловещей тишины — даже ветер умолк, а речная вода казалась вязкой, как сироп. Гассун приказал привести в действие гребное колесо; волов, в компании Гарта Пеплошторма и его актеров, заставили крутить ворот, и судно продолжало плыть вверх по все еще полноводной реке. Замп сидел на квартердеке, прихлебывая вино и посматривая то на пейзаж, то на вспотевшего Пеплошторма, налегавшего на спицу ворота.

Там, где к самому берегу подступал высокий темный лес, приютился городок, состоявший из бревенчатых домов, выкрашенных в ярко-синий и ярко-красный цвета; по мнению Зампа, это был Порт-Венобль. Так как уже приближалась ночь, а ветра не было, Гассун решил причалить и дать представление, надеясь что-нибудь заработать. Замп снова позволил себе выразить опасения: «Мы ничего не знаем о местных жителях — надеюсь, что опыт, приобретенный по пути, научил вас осторожности».

Гассун разглядывал городок в подзорную трубу: «Не вижу ничего, что могло бы вызвать тревогу. Горожане — люди среднего роста, у них нет ни клыков, ни рогов, ни хвостов. Должен заметить, Аполлон Замп, что вы в некоторой степени предрасположены к малодушию и автоматически относитесь с недоверием ко всем и каждому — достойная сожаления черта характера».

Замп не нашел слов, позволявших опровергнуть это заключение, и Гассун торжествующе отправился давать указания рулевому. «Миральдра» повернула поперек реки и осторожно приблизилась к причалу.

Немногочисленная группа серьезных угрюмых субъектов собралась выслушать Гассуна, выступавшего с объявлением на верхней площадке трапа: «Перед вами чудесный плавучий театр, „Очарование Миральдры“, и мы готовы исполнить для вашего развлечения классическую трагедию средневековой Земли под наименованием „Макбет“. Но прежде всего я должен познакомиться с местными правилами и с тем, как они могут применяться по отношению к нашему театру. Например, взимаете ли вы портовые сборы?»