Уже тогда, когда на дне древесномты жадно пил из прикарпатской туги,в последний раз из леса причащаясьправековой чужбины – застеклённой,чтоб вглубь не пропустить – уже тогда,когда коснувшись кручи торопливой,цепляясь онемевшими рукамиза ветви скользкие – уже тогдашаги сбивались в хаосе кореньеви дрожь колючая пронзала икры,и сердце медлило.Уже тогда, как вечервиденья одиночества лелеялсреди видений фееричных бестий(убрала тьма тягучие огнии в жёлтых колбах памяти сокрыла)беда в твой след за следом вслед ступала,и впереди маячила молва.Когда разъятый ликами воров,шлюх, пьяниц, блудников – всех земляковс дрожащими и мокрыми губами,грешащий без греха, забытый городпотел и трясся не в пример трясине,под перешепт бродячих трепачей,желавших угодить и всем и вся –каким дохнуло холодом мне в душу!здесь, в чужедальней вотчине, в краю,где раньше всё звучало сердцем сердца,а слёзы крови – горизонт рядили!Уже тогда, когда родные с детства,простые, грешные, честнее правды лицавдруг двинулись, заголосили разомнад головой твоей, уже тогда,над головой твоей, уже тогда,когда в дремоте дорогих околицты чуял неподвижность, а водав твердеющих артериях бежала,и на тебя табун катил (смотрите – вот он!кричала поражённая толпаи пальцы жёлтые в твой бок тянула),писало будущее наугад своёпропавшее «сейчас».Уже тогда,когда последние выстраивались святки(свят-вечер был, и коляда, и гомонмногоголосой детской коляды) –ты всё предвидел.И когда по Львовунеузнанным спешил судьбе приблизить(ах! вот он! вот он! вот он! – ближе встречи –миг расставанья),уже тогда,когда, заждавшись сладких обещаний,тебя выглядывали сонмы лиц из клиник,а векопамятный напев плотинойвставал торжественно на голоса трамваеви пешеходов, я прозрел: всё это –одно неизреченное прощаньес Отчизною, землёю, жизнью всей.