Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016

…егоуникальность и, одновременно, традиционность, совместившие в себе сквозную по времени поэтическую интенцию Хлебникова и Мандельштама с индивидуально-авторским зрением, модальностью и эмоцией отчаянья.

Юрий Казарин

Стихи его следуют той смысловой традиции русской литературы, которая исповедует одновременно апокалиптическую неизбежность и молитвенное сострадание.

Евгений Туренко

Радикализм стихотворений Санникова в их одновременных лаконизме и герметичности. Стихотворение предстаёт замкнутым объектом. Можно искать иронию, можно – примитивизм, но целостный эффект связан в первую очередь с созданием произведения как такового, вещи.

Данила Давыдов

* * *

Всю ночь на улице
позвякивала цепью собака.
Утром пошёл снег и окно запотело.

Я проснулся.
В свитере, одетом на голое тело,
я стоял во дворе, ел снег и плакал.

Отсыревшие голуби раскачивались на мусорных баках.

* * *

Дни ещё довольно тёплые –
не то, что ночи.
У меня в расцарапанном городе
начинается осень.

Всё ещё очень похоже
на летнее. Но, всё же –
уже похуже,
поплоще,
потемней.

И душа-то
моя дощатая
к вечеру постепенно зябнет.
В ней,
в стружках, на самом дне
лежит несколько яблок.

* * *

Печальная моя, зачем ты здесь?
Глаза белы и светятся запястья
твои, любимая. Ты знаешь, есть
спокойная, простая рифма – счастье.

Но и несчастье – в рифму. Разве нет?
Какая разница? Вот странность – наше время
не движется, в нём ни часов, ни лет,
не движется. А мы в нём? Да, наверное,
передвигаемся. Но время непомерно.

Хотя – немеряно. Какой судьбой
мы вместе связаны? Вагон без окон
(и без дверей). Куда он нас с тобой
увозит? Знаешь? Никуда? Далёко?

Ты включишь свет – искусственный. Легко.
Легко ли. Тяжело ли. Не привыкну.
Что с нашей жизнью делается? Что?
Ты говоришь, что и несчастье – в рифму.

* * *

Окостеневшие верёвки,
остекленевшее бельё.
Мир в заморозки так подробен –
как небогатое жильё.

Как будто кошки на деревья,
балконы влезут на дома.
Простой замок на нашей двери
копейкой отопрёт зима.

И через силу, еле-еле,
мы, сидя в кухне, говорим.
И на черствеющую землю
намазан тощий маргарин.

* * *

Рисунок линий на моей ладони
стал деревом у твоего окна.
Ты приложи ладонь к стеклу и вспомни
меня, когда одна.

Но ты упросишь – этот тополь свалят.
Беззвучно свалят, как в немом кино.
Потом – зима. И холода настали.
И заросло окно.