Play the kitten (СИ)

- Привет, мам, - беззаботно воскликнула та, улыбаясь, вытянув ноги из тени навеса остановки.

- Как ты? И откуда ты звонишь? Там так шумно, - продолжала лепетать Вивьен.

- Вышла прогуляться. Как у вас дела? – беспечно продолжила девушка, раскладывая подол юбки.

- Скучаем по тебе, я все не могу привыкнуть к тому, что дом опустел.

Вайолет усмехнулась.

- Мам, я в университете уже как год отучилась, стоило бы привыкнуть еще в октябре.

Вивьен рассмеялась. В высокой шоколадной многоэтажке на противоположном углу то и дело раскрывались затемненные стеклянные двери Старбакса, а в клубах от дыма канализационных работ дожидались зеленого сигнала светофора бегуны и владельцы собак. Одна такая большая овчарка увлеченно обнюхивала желтый пожарный гидрант.

- Отец работает, да? – спросила Вайолет.

- Да, у него клиент. Но он будет рад узнать, что ты звонила. Так странно слышать твой голос, ты же вроде как хотела примерить на себя роль жителя прошлого столетия и писать письма.

Вайолет захихикала, машинально потирая подошвой оксфордов об асфальт.

- Просто я соскучилась, - она знала, что привирает. Безусловно, она любила родителей и скучала, но настоящей правдой было незнание того, о чем рассказать в письме. «Привет, а прикиньте чё, ночью меня чуть не задушили, офигеть, правда?» Или «я схожу с ума, потому что моя первая влюбленность ошивается поблизости с раздражающей дешевкой» Ну или «я каждый день провожу время в компании мужчин, что хлещут алкоголь как колу и не пьянеют» Хорошеньким же выйдет письмо.

- Оу, детка, - моментально растаяла мать, умиляясь любезностям своей дочери, - и мы скучаем. Как там твои последние дни? Тебе нравится работа?

Вайолет поджала губы, косясь на пустое сидение рядом с собой.

- Да, я почти весь день выполняю мелкие поручения или тусуюсь в прачечной. Иногда мало работы, и я читаю за стойкой регистрации.

Вивьен наигранно вздохнула, и Вайолет догадывалась о том, что сейчас последует.

- Снова читаешь! Это мы с отцом виноваты, что привили тебе эту любовь к чтению! – картинно причитала женщина. Вайолет расхохоталась, держась за край скамьи. – Ну скажи, ты хоть с кем-нибудь общаешься? – слезно протянула та. Вайолет надула щеки; ветерок трепал ее волосы, в беспорядке раскидывая темно-русые пряди по макушке.

- Конечно! Трое из персонала очень милые люди, я описывала их в письмах.

- Да, но письма – это одно, написать можно все что угодно.

Вайолет всегда поражалась, как это так ее мама всегда точно улавливала мельчайшую недосказанность, всякие незначительные детали.

- Нет, мам, правда, мне есть с кем говорить, честное слово.

- Вайолет, милая, я просто хочу, чтобы ты нашла себе друзей сверстников. Я так не хочу повторения твоего учебного года… - не унималась Вив. Вайолет четко смекнула, что разговор ушел не в то русло и нужно быстро сворачивать беседу, а иначе ее мама впадет в депрессию, узнай та, что ее дочь-таки нашла компанию, но состоит она из трансвестита, администратора пенсионного возраста, чудаковатого, но, бесспорно, обольстительного совладельца отеля, вечно ноющей прачки, наркоманки и красивого субъекта из ночного бара, личность которого до сих пор не до конца прояснена.

- А-а, мама-а-а, - начала девушка, встревая в словесный поток матери, - ты знаешь, мне уже надо идти, мой перерыв кончается, и пора возвращаться.

- Вот всегда ты так: чуть не понравится тема, так сразу «ой, плохая связь, плохая связь, ничего не слышу, пока», - передразнивала дочь Вивьен. Вайолет рассмеялась, чувствуя, как все более и более желает вновь укрыться за стенами отеля, куда не проникают безжалостные лучи июльского солнца.

- Мне правда пора.

- Ты помнишь, что мы с отцом любим тебя?

Больно защемило в груди. Они так добры к ней, а она вела себя по-свински все эти годы. Даже сейчас она врет, что должна вернуться на рабочее место просто потому, что ей не нравится, когда мама начинает упрекать ее в нежелании общаться с ровесниками.

- Да, мам, и я вас.

С окончанием разговора Вайолет вновь услышала гул города, почувствовала его пульсацию. В тени было приятно, даже прохладно. Мимо проносились легковые авто и вездесущие желтые такси, со всех сторон раздавались диалоги, собеседники которых имели весь широкий спектр акцентов и говоров. Сигналили гудки, шумела стройка вниз по улице, тявкали щенки в коробке у бродяги. На витрине магазина все еще висели плакаты со дня Независимости. И так бы и сидела она под крышей остановки, если бы не реклама на подошедшем автобусе, гласившая «Don’t you wanna call me daddy?». Вайолет поняла, что пора возвращаться, когда усмотрела в сей фразе скрытый пошлый подтекст, хотя при повторном рассмотрении рекламного баннера речь шла о приюте. Вновь удивившись своей развязности, девушка слезла с сидения, поспешив затеряться в толпе прохожих. И когда она уже научится брать с собой солнцезащитные очки?