Play

-А ты постарела, Насть. Но тебе даже идет, знаешь? Стала такой привлекательной дамой.

-Да брось, - отмахнулась Ася. – Моя привлекательность осталась в прошлом.

-Думаю, кое-кто так не считает.

Лена улыбалась ей тепло и ласково, и от этой улыбки теплело сердце, таяла душа.

-У тебя есть Ксюшины фотки? – Спросила вдруг она. – Я не рискнула бы смотреть живьем, но очень интересно, какая она стала.

Мимо них толпой проходили люди, спешащие к выходу из вокзала, и Ася вдруг вспомнила, что они так и стоят на перроне. Подхватила Ленин чемодан и покатила его в сторону таблички «выход в город».

-Ксюшка не любит фотографироваться, - сказала по дороге, - у меня есть несколько снимков, конечно, но они дома. Я тебе завтра покажу, ладно?

-А на словах? Сильно она изменилась?

Ася задумалась. Сильно ли? Наверное, нет, не особенно. По сравнению с тем, какие изменения произошли с ней восемь лет назад, все прочие перемены были едва заметны глазу.

А вот тогда… Тогда она и правда очень изменилась.

Back. Play.

Каждый вечер Ася с ужасом ждала расплаты. Она понимала, что Ксюша не станет ждать вечно, и каждый раз, ложась в постель, дрожала от страха, что именно сегодня это произойдет.

Ксюша очень пугала ее. В день, когда она вернулась и сказала, что освобождение Кирилла – дело нескольких недель, Ася едва ее узнала. Ее лицо – и без того худое, заострилось еще больше. Глаза из зеленых стали как будто мраморными: белыми, с едва заметными зелеными прожилками. И ладонь… Она не дала Асе обработать раны, но было видно, насколько глубоко и сильно она изрезана.

Когда она сказала «Семь лет», Ася ощутила всю полноту арктического холода, накрывшего ее с головой. Наверное, потому, что до этого момента в ней теплилась надежда – подлая, гадкая надежда – что Ксюша ничего не попросит. Или попросит другое. Но надежда рухнула, и Ася поняла: теперь ей придется многое отдать.

Какая-то часть ее была даже рада этому. Это помогало немного примирить истекающую кровью совесть. Потому что она знала: то, что сейчас делает для нее Ксюша – это не просто жертва. Это не просто самое великое в мире доказательство любви. Это конец ее жизни. Такой, какой она была до этого.

Девочки, которая писала ей стихи, которая поджидала ее в коридоре школы, которая приносила цветы к ее подъезду и смотрела исподлобья – этой девочки больше не существовало. Был кто-то другой, и с этим «кем-то» Асе предстояло прожить семь лет.

Но как прожить? Ася не знала, как это происходит между женщинами. Кто-то должен стать мужчиной? Но кто? И как? Стоило ей подумать об этом, и из глаз сами по себе начинали капать слезы.

Девушка, которую она видела с Ксюшей на перекрестке, не выглядела несчастной. И Лена в период их романа не выглядела несчастной тоже. Значит, это не так страшно? Значит, это… Дальше она не могла подумать. Представляла – и начинала плакать, утопая в отвращении. В отвращении к себе, к Ксюше, к тому, через что ей предстояло пройти.

В одну из ночей, когда она поняла, что сегодня ничего не будет, и расплакалась в подушку от облегчения, Ксюша пришла к ней в постель.

-Вот оно, - поняла Ася, сжимаясь в тугой узел. – Началось.

Она подумала, что, наверное, было бы лучше лечь спать раздетой. Тогда удалось бы избежать хотя бы унизительного процесса раздевания, и можно было бы просто закрыть глаза, и не смотреть.

Но Ксюша легла рядом, отодвигая ее к стене, обхватила рукой поверх одеяла, и просто сжала – крепко-крепко.

Ася долго лежала, не двигаясь. Она не понимала, что делать дальше. Чего она ждет? Может быть, нужно повернуться, и… Дальше снова стало противно, и ее передернуло судорогой отвращения. А Ксюша в ответ прижала ее к себе, обняла еще крепче, и… погладила ладонью по плечу.

-Все будет хорошо, Анастасия Павловна, - услышала Ася еле заметный, едва различимый то ли шепот, то ли скрип. Звучало так, будто слова давались Ксюше с большим трудом. – Не плачьте. Это все пройдет. Все будет хорошо.

И как будто яркий сноп света озарил вдруг их темную комнату, со старыми обоями в цветочек, с железными кроватями у стены, с наваленными в углу сумками и вещами поверх. Асино сердце разлетелось на миллион маленьких кусочков, и собралось обратно. Она поняла. Она все поняла. И от этого понимания зарыдала еще сильнее, еще горче.

Эта девочка не пришла требовать долг. Эта девочка пришла, чтобы ее успокоить. Чтобы поддержать. Чтобы отдать ей ту малую толику сил, которая осталась у нее самой.

Ася повернулась, и изо всех сил вжалась в Ксюшу, обхватывая ее за шею руками. Уткнулась носом в плечо – теплое, сильное плечо.

Она слышала новые и новые слова утешения, которые находила для нее эта девочка, и дышала ей в шею, и обнимала руками это теплое, ставшее вдруг родным тело.

В этот момент Ася действительно любила ее.

Forvard. Play.

-Хьюстон вызывает землю, - Лена махала руками перед Асиным лицом. – Настя, прием!

Ася засмеялась. Надо же, как сильны оказались эти воспоминания – она даже на минуту забыла, где находится, и куда идет, настолько остро все вспомнилось.

-Прости, - сказала она. – Что ты спрашивала?