Пле(мя)нница (СИ)

Неожиданно раздается звонок в дверь. Мы с сестрой переглядываемся. У меня почему-то возникает мысль, что приехал Субботин. Спрыгиваю с кровати и несусь открывать. Сестра не отстает. Не глядя в глазок, распахиваю дверь. И без того колотящееся сердце обрывается. На меня обеспокоенно смотрит тетя Люба, наш участковый врач.

— Где мама?

— У себя, — дрожащим голосом выдавливаю из себя. Маме плохо? Почему она не позвала меня?

Тетя Люба, не разуваясь идет к маме. Была у нас не раз, потому дорогу знает.

— Ну, рассказывай, Тимофеевна, — говорит доктор, присаживаясь рядом с мамой на диван. — Насколько высокое, — кивает на тонометр.

— Сделай укол, — еле шепчет мама. Она белая, как полотно.

Жмемся с сестрой у входа. Насколько я знаю, у мамы уже давно не было подобных приступов. Последний раз такое случилось, когда умер мой папа.

Тетя Люба измеряет маме давление, вздыхает и начинает доставать из чемоданчика всё необходимое для укола.

— Девчонки, кто маму довел до такого состояния? — не оборачиваясь к нам, громко спрашивает тетя Люба.

Мы молчим. Настя очень напугана. Я же готова провалиться сквозь землю от осознания собственной вины.

— Будьте рядом с ней, — советует на прощание тетя Люба.

Настя идет провожать доктора, я же подхожу к маме. Нежно целую её в лоб, глажу холодные ладони, сложенные на груди.

— Мамочка, не пугай нас так. Мы тебя очень любим.

— Ты должна расстаться с ним, — шепчет мама. — Слышишь, Алина? Или это однажды убьет меня.

Я не успеваю ответить. Возвращается Настя. Дежурим возле мамы до самого вечера. В свою комнату я захожу, когда часы показывают уже восемь. На телефоне два пропущенных от Егора. Откладывать звонок нельзя. Сердце разрывается на куски. Егор ведь тоже там страдает от неизвестности.

Субботин отвечает практически сразу.

— Привет. Ты хочешь свести меня с ума? Алин…

— Привет. Извини, — сжимаюсь в уголке возле стены, натягивая на себя плед. Как же хочется сейчас оказаться в его объятиях. Ну, почему всё так сложно? Почему мы с ним родственники? Может, нам действительно самой судьбой не предначертано быть вместе?

— Рассказывай, — просит он.

— Всё ужасно. У мамы случился приступ. Приезжал доктор.

— Как она?

— Уже всё нормально. Но… Егор… — хочется заплакать сильно-сильно, навзрыд. — Мама сказала, что никогда не примет того, что мы с тобой вместе. Она требует, чтобы мы расстались.

— Это было ожидаемо, — с горечью произносит он.

— Почему ты, кстати, не сказал, что приезжал сюда вчера?

— Я должен был принять первый удар на себя.

— Спасибо тебе! — стираю слезы, стараясь сделать так, чтобы Егор не услышал, что я плачу.

— Тебе не за что благодарить меня. Что теперь, Алин?

Я долго молчу, собираясь с духом. Выбор, который сейчас стоит передо мной, это совсем не выбор. Что бы я ни выбрала сейчас — это будет моя маленькая смерть.

— Давай пока возьмем паузу, — прошу я жалобно. — Я очень боюсь за маму, за её здоровье.

— Я понимаю твой страх, — искренне говорит он. — Но что значит на паузу? Сколько будет длиться эта пауза? До каких пор? Знаешь, Алин, какие ассоциации сейчас у меня возникли?..

— Расскажи…

— Что бы ты выбрала? Быструю смерть или медленную, мучительную?

— Ясно… — мой голос прерывается. Наши мысли о смерти сошлись.

— Алин… — я слышу, что ему тоже очень тяжело говорить. — Паузы не будет. Либо мы вместе, начиная с «сейчас», либо никогда. У тебя есть выходные, чтобы принять окончательное решение. Потом ты вернешься, и мы поговорим.

Глава 25

12 сентября, суббота

Алина

Сон одолевает меня лишь под утро. Однако даже в измученном и подавленном состоянии не могу долго спать. Открываю глаза, когда часы показывают всего лишь половину седьмого. Мысли о неизбежности расставания с Егором снова травят душу, оставляя после себя глобальную пустоту и безразличие.

Как сомнамбула, иду на кухню, чтобы попить. Мне кажется, что через слезы этой ночью из меня вышла вся влага. Мама тоже уже не спит. Сидит на кухне за столом, пьет свой любимый ромашковый чай. Вид у неё уставший, такое чувство, что не спала всю ночь, прям как я сама.

— Доброе утро. Как ты себя чувствуешь? — выпиваю стакан воды и присаживаюсь рядом. — Давление не поднималось больше?

— Доброе утро. Вроде не беспокоит уже.

— Но вид у тебя так себе… Когда у тебя отпуск? Может, отдохнуть пора?

— Ты же знаешь, что работа тут совершенно ни при чем. А вид и у тебя самой неважный. Совсем не спала?

— Не спала, — признаюсь честно. Я хочу, чтобы мама поняла, что выбор, перед которым она меня поставила, для меня будто смертный приговор. — Не могу спать. Я не представляю, что со мной будет, если ты от меня отвернешься. Но я не представляю себя и без Егора, — замолкаю, представляя себе Субботина. Половина моей души сейчас рядом с ним.

Мама долго смотрит на меня. Сидит, не шелохнется. И взгляд какой-то пустой. Не уверена даже, что она сейчас видит меня. Она словно смотрит через меня куда-то назад, в прошлое.

— Как вы собираетесь людям в глаза смотреть? — спрашивает вдруг.

Забываю, как говорить. Нападает ступор. Сердце сжимается в груди.