Плеяды – созвездие надежды

Весело и ярко светила луна. Она словно приветствовала путников, желала помочь им не потерять тропинку, не сбиться с дороги. Юмаш уверенно вел посла среди зарослей чия и тамариска, петляя и меняя направление. Вдруг совсем рядом застрекотала цикада, и Юмаш пошел прямо на этот звук: оказывается, это был условный сигнал, подал его Таймас.

Тевкелев увидел человека. Его фигура казалась в лунном свете совсем белой. «Господи, привидение, а не человек!» — мелькнуло в голове Тевкелева.

Хан и посол поздоровались, раскрыв друг другу объятия. Постояли так молча, потом сели на расстеленный коврик. Таймас и Юмаш исчезли, будто растворились в ночи.

— Как добрались до нас? Здоровы ли, не измучены дальней дорогой? Не испытали непредвиденных трудностей или неприятностей нежданных? — начал беседу хан.

— Бог миловал! Здоровы ли, благополучны ли вы? Не испытываете ли вы какие- нибудь трудности или неприятности? — осведомился в свою очередь Тевкелев.

— Я пребываю в неизвестности и неуверенности относительно того, как оно пройдет, наше дело, — сразу же признался хан, — потому я решил поговорить с вами наедине. Прежде чем пригласить вас завтра на совет предводителей родов. — Абулхаир умолк, словно бы давая послу время осознать его слова и приготовиться к тому, что он собирался сообщить ему еще. — Они считали, что я «Отправил в Петербург Сейткула и Куттымбета с единственной целью — просить войско для войны с джунгарами. Узнав, что к нам направляется русское посольство, они насторожились. Стали следить за каждым моим шагом и вздохом... — Хан опять умолк, подбирая наиболее подходящие слова для открытия горькой и неожиданной правды. — Когда бии увидели, что вы прибыли вместе с казаками, с военными людьми при оружии, они явились ко мне, поставили условие: — «Встретиться и говорить с послом ты можешь только в нашем присутствии!» Они настроены очень враждебно... Говорить сейчас о том, что мы готовы принять русское подданство, следует с крайней осмотрительностью... Если вообще стоит об этом говорить...

Тевкелев чуть не задохнулся. К его горлу подкатил тяжелый, будто из камня, комок. Он искал слова, которые могли бы выразить его состояние — негодование, возмущение, обиду, и не находил их. Душа его, недавно ликовавшая, точно покрылась ледяной коркой. Тевкелев впился горящим, гневным взглядом в бледное и непроницаемое лицо хана.

Абулхаир понимал, что чувствует в данную минуту царский посол, и спокойно, бесстрастно процедил сквозь зубы:

— Не надо отчаиваться. Есть надежда.

— Как же вы осмелились снарядить своих послов в Россию? С такими заверениями! Ведь вам-то было известно, что предводители родов не поддерживают ваши планы? — голос Тевкелева звучал с еле сдерживаемой яростью.

Хан оставался невозмутимым:

— Господин Кутлук Мамбет, не расстраивайтесь. Не гневайтесь понапрасну. Нас теперь двое в одной упряжке — вы и я. Двоим легче, — неожиданно он улыбнулся. — Что толку обвинять и упрекать задним числом... Полезнее, по-моему, пораскинуть мозгами да прикинуть, как нам вернее и правильнее всего действовать в создавшейся обстановке. — Абулхаир запнулся, будто натолкнулся на препятствие, потом продолжал: — Но коли уж вы спросили, «как я осмелился», что ж отвечу. Попробую объяснить... У меня не было иного выхода. Никакого другого, кроме этого. Наши предки еще недавно жили на склонах Каратау, владели и правили Ташкентом, Сайрамом и Туркестаном. Теперь эти земли находятся под пятою контайджи. На захваченных врагом землях остались мои родные. Мне пришлось перекочевать в эту голую степь. Народ, который вынудили покинуть отчие края, сам начинает приносить беды другим народам. Я оказался в ссоре и вражде с бухарцами, башкирами, калмыками. Сейчас, правда, с трудом удалось нам смягчить Бухару и Хиву, кое-как наладили с ними отношения. Остальные по-прежнему настроены против нас враждебно, я имею в виду башкир на Урале и калмыков на Едиле. Калмыцкие тайши — люди непостоянные, ненадежные: сегодня говорят одно, завтра — другое, найти с ними общий язык трудно. Башкиры упорствуют: без соизволения на то русских царей они не пойдут на соглашение с нами. — Абулхаир подавил вздох, досадуя, что приходится объяснять истины очевидные, но для него больные. — Что, по-вашему, должен был я предпринять?.. Русское подданство дает мне возможность помириться с башкирами и калмыками и сосредоточить все силы на борьбе с джунгарами. К тому же я убедился, что русские не дают в обиду своих подданных.

— Что ж, согласен, в ваших рассуждениях есть резон. Мне неясно другое: как вы намереваетесь осуществить свои замыслы, если им будут противиться ваши бии? Ведь они, насколько я понял, не были поставлены в известность именно потому, что вы знаете, как они отнесутся к идее подданства?.. — Тевкелев уже овладел собой, но не мог представить себе, на что рассчитывает Абулхаир-хан.

Абулхаир насмешливо хмыкнул: