Плеяды – созвездие надежды

— Простите меня, господин посол, но вы не знаете казахов. У нас есть поговорка: «Норов коня знает его хозяин». Если мы будем действовать с вами в согласии, то вы сами убедитесь, что мой замысел не столь уж безнадежен...

— Как же все-таки? — прервал хана Тевкелев, желая получить конкретное разъяснение.

— Строптивых коней приручают не силой, а хитростью. Силой не подчинишь себе и шакала, хитростью же можно взнуздать даже льва... Народ наш сейчас подобен льву: встретит слабого — прикончит, столкнется с сильным — сам погибнет. Нас со всех сторон окружили сильные враги. Сколько я думал-передумал... И пришел к выводу: чтобы выжить, необходимо установить мир и согласие с самым сильным и надежным соседом. Это лучше, чем исчезновение с лица земли, не так ли? — обратился хан к Тевкелеву. — Пусть люди говорят и думают обо мне что хотят, я уверен, что выбрал единственно правильный путь — как для себя, так и для всего народа, за который я считаю себя в ответе.

— Думаю, однако, что сделать это будет нелегко, — начал было Тевкелев, и хан горячо поддержал его, не дав высказаться.

— Верно. Потому-то, господин посол, я и пригласил, вас на совет. Нам следует вместе придумать нечто такое, что заставило бы строптивых поддержать нас. В одиночку бороться трудно, ох как трудно. Нас двое. Если мы будем действовать вместе, надеюсь, все образуется и мы своего добьемся.

Тевкелев хранил молчание, хмурился.

— У нас в народе говорят, — продолжал Абулхаир, — что добрым словом даже змею можно выманить из норы.

Казахи очень ценят такт, уважение и внимание к себе. Нельзя сразу требовать, чтобы они приняли присягу. Это отпугнет их. Сначала надо оказать внимание каждому бию. Если вам, господин посол, удастся привлечь на свою сторону нашу знать, то народ пойдет за вами. Главное препятствие — это бии.

— Ваши послы и в Петербурге и в Уфе заверяли нас, что решение о принятии вами подданства обсуждено на общем совете и потому трудностей с этим не возникнет... — По тону Тевкелева можно было догадаться, что он уязвлен и возмущен. — Однако здесь я узнаю совсем другое.

Хан, к его изумлению, вдруг рассмеялся и сказал:

— Я же во всем вам признался, только что открыл все как на духу! Поймите же меня наконец: если бы я только заикнулся перед биями о подданстве, они не согласились бы послать в Россию послов, ни за что не согласились бы! А не заверь я Россию в готовности принять подданство, царица не отправила бы за тридевять земель свое посольство и вас, посла... Не прибудь сюда посольство!.. Разве я смогу без вас убедить народ, людей? Теперь вы здесь. И у меня появилась хоть маленькая, да надежда — достичь желаемой цели. — Абулхаир говорил с полной убежденностью в своей правоте и праве на подобный поступок — такой и никакой иной.

Тевкелев с каким-то новым пристальным интересом вглядывался в хана, будто пытался проникнуть в тайное тайных этого необычного, неожиданного человека. Абулхаир замкнулся, словно было ему безразлично, что подумает о нем, как поймет его русский посол.

— А как вы намерены поступить, если народ все же не поддержит вас? Не пойдет за вами? — Мускулы на лице Абулхаира затвердели еще больше. Не дождавшись ответа, Тевкелев спросил: — Если наша попытка не увенчается успехом, не причинят ли ваши люди вреда мне и посольству русской царицы? Сможете ли вы оказать нам помощь и содействие в случае... осложнений?

Абулхаир вяло усмехнулся, словно был разочарован вопросом посла:

— Если мы сумеем задобрить наших биев подарками и обхождением, они не причинят вам никакого вреда. И принять подданство русской императрицы согласятся. Все, повторяю, зависит от того, как мы поведем себя.

— Когда вы собираетесь получить от меня грамоту государыни императрицы? — спросил Тевкелев.

— Я извещу вас об этом чуть позже. Я наблюдаю теперь за некоторыми нашими биями. Хочу разобраться, чем они дышат. — Хан легко поднялся с места, пожал Тевкелеву руку и исчез в зарослях тамариска, бросив на ходу Юмашу: — Проводи меня!

Луна и звезды побледнели, готовые вот-вот раствориться в небесной выси. Приближался рассвет, а с ним — новые заботы и волнения.

«Теперь мне ясно, почему сюда столько людей понаехало. Теперь-то, наверное, все и начнется! — рассуждал Тевкелев.

Утром и в самом деле началась суматоха. Не вернулся Юмаш. Его не было до самого полудня, и это всполошило все русское посольство. Юмаш появился лишь после полудня, когда тревога Тевкелева и его людей достигла предела.

Юмаш поведал, что по дороге в ставку посла его перехватили какие-то люди и, связав по рукам и ногам, куда-то потащили. Он оказался в юрте, в которой было полным-полно людей, в основном аксакалов. Они были суровы и враждебны и учинили ему допрос.

— Что ты делал среди ночи на дороге?

— Шел на ханскую кухню.

— И что же ты там оставил? Зачем поперся туда?

— Захотелось мяса.

— А что, у вас жрать нечего?

— Есть, еда у нас есть, да уж больно захотелось мне свежего молодого мяса, давно, аж с самого дома, не ел свежего мяса...

Бии не верили, качали головами, шептались, хмурились.