Плеяды – созвездие надежды

— Батыр, по дороге, я уверен, вы обо всем узнали от Таймаса. Я прибыл сюда по велению моей императрицы и по приглашению Абулхаир-хана. Прибыл, чтобы принять присягу от подвластного хану народа в верности России. — Тевкелев развел руками. — Но здесь застал, неожиданно для себя, раздоры и смуту. Мы оказались в трудном положении. Никто не собирается силой тащить казахов под власть русской короны. Они сами начали это дело! Первыми повели разговор об этом... Теперь же они ведут разговоры совсем иного рода — о том, например, что поднимут руку на меня, русского посла, на башкирских баев, на всех русских. Русская царица сама никого не трогает, но и не щадит тех, кто причиняет зло ее народу. Если казахи решатся на черное дело и убьют нас, сюда прибудут пограничные отряды казаков, а также войска башкир и калмыков. Прольется кровь. Зачем она?.. Если казахи не хотят принимать русское подданство, если намерения их изменились, пусть заявят мне об этом открыто и отпустят нас с миром.

Букенбай посмотрел прямо в глаза Тевкелеву:

— А как белый царь посчитался с хивинцами, которые уложили столько русских? — сказал он то ли с упреком, то ли с сомнением.

— Хивинцы действовали как звери. Ни один народ, ни одна религия не разрешает и не одобряет убийство посла. Зло в конце концов оборачивается против тех, кто учинил зверство! — Тевкелеву был неприятен этот разговор, но избегать его он не считал нужным. — Наш царь вел войну с северными странами, когда от предательской руки пал посол Бекович-Черкасский. Хивинский хан каялся, просил у России прощения за эту кровь. К тому же вскоре на хивинском престоле оказался другой правитель. Учитывая все это, царь простил Хиву. В первый и последний раз простил. Никогда больше Россия не пощадит страну, посягнувшую на жизнь ее посла.

Букенбай кивнул головой, точно одобряя слова посла и давая понять, что он удовлетворен.

— Батыр, я наслышан о том, что вы самый влиятельный человек в казахской степи. Даже хан ничего не предпринимает без вашего согласия и совета. Сдается мне, настал момент употребить ваше влияние на народ казахский. Государыня императрица не забудет сделанного вами добра. Подайте нам руку помощи в трудную минуту! Мы отблагодарим вас по заслугам, от всего сердца. Царица явила щедрость свою, снабдила подарками для таких благородных людей, как вы!

Букенбай пропустил мимо ушей последние слова Тевкелева и только спросил коротко и сурово:

— Чего они от вас требуют?

— То-то и оно, что мне ничего неизвестно, со мной они не говорили. Но меж собой кричат, грозятся: убьем русского посла, разделим царское добро, всех посольских — русских и башкир — прикончим!

Букенбай подумал и спокойно сказал:

— Не горюйте раньше срока! Я сам с ними потолкую! Не думаю, что они причинят вам вред.

Тевкелев поднялся одновременно с Букенбаем:

— Да вознаградит вас бог за ваши слова! А мне бы хотелось отблагодарить вас за поддержку и доброе сердце.

Букенбай резко вскинул голову, нахмурился:

— Не трудитесь! Я не стану служить ради подношений и подарков! — Он решительно шагнул за порог.

«Уж не обидел ли я его невольно?» — всполошился Тевкелев.

Сердце подсказывало Тевкелеву, что на Букенбая можно положиться. Однако он решил все-таки и сам принять меры и срочно отправил в Уфу с письмом к воеводе пять дворян, пять казахов и сотню башкир.

Едва отъехали его посланцы, как Букенбай принес Тевкелеву весть о том, что на завтра намечен сбор биев и что на этот сбор будет приглашен посол.

— Вы должны держаться смело! Говорить веско и решительно. Наш народ больше прислушивается к людям дерзким и отчаянным, нежели к людям вежливым и сладкоречивым. Ни о чем не беспокойтесь! Знайте, я буду рядом!

На следующий день бии и вправду пригласили посла в ханскую ставку.

Едва переступив порог, Тевкелев почуял: добра не жди! Яростны были лица биев, злобно блистали их глаза. Тевкелев уверенно прошел на торь. Бии, будто их душили нетерпение и злоба, бросали ему тяжелые, словно камни, слова:

— Ты зачем пришел в нашу страну?

— Кто тебя звал сюда?

— Чего тебе здесь надо?

— Убирайся, пока цел!

Тевкелев сохранял невозмутимость, будто эти крики не имели к нему никакого отношения. Потом тихо, но решительно, так, чтобы его услышали все, сказал:

— Я прибыл сюда по вашей просьбе. По вашей... Никто не вынуждал вас отправлять послов в Россию. Об остальном вы можете узнать у Куттымбета и Сейткула. Они знают, какие требования предъявляет русская корона к своим подданным.

Тогда перекинулись бии на Абулхаира, на него обратили свой гнев:

— Разве есть у нас закон предков, по которому хан принимал бы решения, не посоветовавшись с предводителями родов? Разве кто-нибудь произносил хоть словечко о подданстве? Срывалось оно с чьих-нибудь уст? Ты что, не знаешь, какому наказанию подвергается хан, нарушающий традиции и законы предков?

Бледное лицо Абулхаира совсем побелело. Он широко открыл обычно полуприкрытые веками глаза: в них была лютая, как лезвие меча, стужа.