Плеяды – созвездие надежды

Неужто не найдется ни одного человека, который вспомнил бы обо мне, прокричал бы на совете мое имя?» - стоило Абулхаиру задать себе этот вопрос, как он падал духом, сердце его сжималось от обиды.

Он горько упрекал себя за гордый, нелюдимый свой нрав, который мешал ему найти общий язык с влиятельными.

«Хотя, - тут же пытался он оправдать себя, - разве можно положиться на подобных людей в ответственный момент? Они переменчивы, как погода… Рассчитывать можно только на тех, кто сам заметил меня, кто понимает меня. И такие вроде бы есть!..

Тот же Букенбай или Есет. Слава о них гремит сейчас по всей степи. Чьи табуны заполонили Каракумы? Букенбая и Есета… Чьи бесчисленные копья гоняют эти табуны на пастбища? Букенбая и Есета… Кто натерпелся больше остальных от других казахских родов? Букенбай и Есет… Лучшие люди трех жузов совсем недавно клялись на Коране, что раскрывают объятия родам Букенбая и Есета, не дадут их больше никому в обиду. неужели же они теперь не прислушаются к их мнению? Особенно к мнению Букенбая, у которого войско как каменный кулак! И возраст которого самый почтенный среди нынешних батыров!

Если Букенбай бросил клич: «Соберем все войско, объединим силы, выйдем против джунгар!», если бы его клич мог пронять твердолобых, причитавших: «О аллах, что же нам делать, как жить-быть в это несносное время?» - тогда, наверное, Букенбай – кто, как не он сам – выбрал бы полководца над всем казахским войском!»

В ушах Абулхаира гулким эхом звучал мощный голос, прославлявший на всю казахскую степь его имя. Другой голос подхватил его имя и веско добавлял: «Правильно говорит Букенбай! Абулхаир достоин!» Если бы его поддержали Старший и Средний жузы, какое было бы счастье! Если бы его поддержали молодые батыры, звезда которых только начинала восходить, он был бы счастлив вдвойне.

Стремительнее, как бег иноходца, мечты молодого султана несли его все дальше и дальше. И вдруг эти сладкие грезы рассеиваются как дым, отлетают куда-то, Абулхаира опять терзает сомнение: «Возможно ли это? Кто бы мог так поддержать Букенбая?» И тут вспоминает один недавний случай. Перед глазами, будто воочию, встает Мырзатай. Вот он смахнул со лба рукояткой камчи высыпавший, как просо, пот. Присел рядом, начал неторопливо свой рассказ…

Мырзатай часто ездил из улуса в улус, из аула в аул, с базара на базар, и больше всего он любил рассказывать не о том, что видел, а о том, что видел и слышал. Тут ему не было равных.

Мырзатай, возвратясь в аул, каждый раз вел себя по-разному.

Если он приезжал с важными новостями, то, едва спешившись, начинал покрикивать на слуг, хлестал камчой вертевшихся у его ног борзых, со смаком поругивал тех, кто когда-то чем-то не угодил ему. Вваливался в ханскую юрту важный, величавый.

Абулхаир всегда испытывал радость, когда слышал эти предвещавшие интересные вести звуки.

- Ну, явился, баламут? – спрашивал он Мырзатая и указывал ему на место справа от себя.

Мырзатай вразвалочку проходил на торь. Сразу же требовал у старшей своей сестры Бопай кумыса.

Если же он приезжал, не пронюхав ничего интересного, вел себя совсем иначе. Не бранил слуг, не хлестал камчой собак, никого не костерил. Виновато, бочком протискивался в юрту, на торь не проходил. Если Мырзатай не имел вестей, о которых можно было бы рассказать взахлеб, то, привези он с собой хоть шесть мешков с золотом, ни за что не просил сразу кумыса. Лишь кончив докладывать о делах, о том, как выполнил поручения Абулхаира и его жены, просил кумыса, чтобы утолить жажду, промочить горло.

Тогда и Абулхаир сидел на торе непроницаемый, едва поддерживал разговор. Так и расходились они, приунывшие, грустные…

Недавно Мырзатай поднял гвалт на весь аул Абулхаира! Помянул недобрым словом чем-то обидевший его род туленгутов до седьмого колена, досталось и гончей суке Абулхаира, которую обычно султан брал с собой на охоту. Ввалился с треском в юрту, снял у порога сапоги, небрежно бросил их на пол, решительно прошел на торь к Абулхаиру. Снял шапку, почесал затылок ручкой камчи, и спросил, как выдохнул:

- Здоровы?

Абулхаир улыбнулся, сестра закусила губу, чтобы не рассмеяться: уж очень забавен был Мырзатай. Оба поняли, что сегодня он развлечет их какой-то особенной историей.

Мырзатай с удовлетворением подумал, что сегодня уж сестра не будет дуться на него, как обычно. А то, видите ли, ей не нравится, что он не похож щеголя или на родственника тюре. Откуда у него могут быть привычки и манеры тюре, если ему, Мырзатаю, достаются объедки и обноски от ханов и султанов! Сестра дуется иной раз на него, а его жезде Абулхаиру, кажется, нравится и его безалаберная натура, и простая одежда.

- Рассказывай, степенный джигит, - произнес Абулхаир, слегка коснувшись рукой колена своего балдыза, брата жены.

- Апа, дай-ка мне кумыса! Надо смочить горло! Я ведь не рассиживался в тени, вдыхая запах сабы! Жара сегодня такая, что язык к небу прилипает.

- Эй, принесите Мырзатаю кумыса!