Плеяды – созвездие надежды

Когда весть об этом дошла до Тауке, он написал Петру Первому послание: «С тех пор как сотворен мир, не было такого, чтобы из-за каких-то разбойников и проходимцев делали заложниками послов. Высокочтимый таксыр, как это понять, как расценить?..»

Кто знает, получил ли царь Петр послание Тауке? Однако с Тобола к Тауке явилось посольство. Оно привезло с собой короткое письмо, написанное витиеватым почерком. В нем содержалось требование к хану Тауке утихомирить тех его подданных, которое посягают на русских людей.

Тауке не стал в отместку задерживать у себя послов и отпустил их с миром. Он уповал на то, что русские оценят его жест и — в ответ — освободят его послов. К тому же казахам было невыгодно обострять отношения с Россией, поскольку опять зашевелились джунгары.

Тауке-хан оказался в весьма щекотливом положении. Влиятельная верхушка казахов разделилась теперь в вопросе о союзе с Россией не на два лагеря, как обычно, а на три.

Одна группа была настроена непримиримо, решительно выступала против каких бы то ни было отношений и сотрудничества с русскими.

Другая группа настаивала на том, чтобы не только просить у царя помощи, но и признать - частично - его власть над казахами.

Третья же во главе с Тауке считала так: не надо надевать себе на шею ярмо, давать обещание покориться России. Иначе можно нажить себе врагов со всех сторон, обрубить связи с другими соседями. Надо установить отношения, заключить союз двух равноправных государств, это самое правильное!

Те, кому союз с Россией был поперек горла, не стали сидеть сложа руки. Они не упускали случая осложнить обстановку и посеять раздор и вражду между казахами и русскими.

Взвесив настроения в своем окружении, Тауке пришел к заключению, что не может выполнить категорическое требование русских, но у него не было желания открыто в этом признаться. Он избрал такую линию: выжидать, тянуть, не подчиняясь, но и не упорствуя, а тем временем дать понять русскому царю, что казахи мощная сила.

В 1691 году Тауке снарядил в Тобольск новое посольство во главе с Туманши и Кабаем. Через них он передал русским, что не имеет никакого отношения к тем казахам, которые занимаются набегами на русскую границу и что он не выразит недовольства, если русские сами будут их ловить и наказывать.

Изворотливый ответ Тауке русские восприняли как насмешку. Русские пошли к Келдею, томившемуся в заключении уже около двух лет. Сары, бедняга, отдал богу душу от тоски и болезней. Они известили Келдея, что Тауке ничего не предпринял для его освобождения и что он не хочет укорачивать своих неслухов.

Тобольские правители потеряли из-за казахов покой, посчитали набеги нажимом со стороны ханства. Терпение их лопнуло, и они в свою очередь направили к Тауке послов.

Тауке принял их в присутствии предводителей всех родов. Совет султанов и биев потребовал посла Неприпасова задержать, пока не будет выпущен на свободу Келдей.

Отношения с Россией запутались, испортились еще больше.

Казахи разгромили и уничтожили русско-татарский отряд близ озера Семиз. Это всполошило тобольских правителей. Они пришли к выводу, что Келдея необходимо освободить, иначе и впредь будут гибнуть ни в чем не повинные люди. Они испросили у Петра разрешения на повое посольство к Тауке. Как раз в эту пору тобольские правители получили от хана Тауке письмо, где было сказано решительно и твердо: пока не вернется назад Келдей, не будет возвращен в Тобольск и русский посол Неприпасов!

Тауке понимал, что столь категорическое требование казахов должно либо окончательно поссорить, либо помирить обе стороны. Царь приказал освободить Келдея и в знак признания вины перед ним подарить ему коня и чапан. Было решено отпустить Келдея в момент, когда доберутся до Туркестана два русских посла — Федор Скибин и Матвей Трошин.

Обычно царские послы были из боярского сословия. На этот раз тобольские правители сочли уместным проявить осторожность и отправили простых казаков.

Скибин и Трошин проделали изнурительный путь в две тысячи верст и прибыли в Туркестан измученные и изможденные. Когда же они очутились в ханском дворце, то горько пожалели о проделанном пути и его тяготах. Нахмуренные лица, недобрые колючие взгляды, застывшие плечо к плечу враждебные люди; копья в руках ясаулов, вытянувшихся за ханским троном, обнаженные наголо сабли у стражников... Казаков словно обдало январской стужей. Они оробели, сгорбились, опустились перед ханом на колени, словно были не послами, а преступниками, представшими перед судом. Какой-то рыжий детина заорал грубым, хриплым голосом:

— Что это, послы или нищие бродяги?

И тут разом загалдели бии, которые только что сидели прямо, неподвижно, словно проглотили кол.

— Если это послы, где же дары и подношения великому хану?

— Ведь в прежние времена в послах состояли люди одного рода с царем...

— Есть у них тай бойыр или бойыр... Они белой кости, а эти кто такие? Сразу видать - чернопятые!

— Да, вознеслись, без меры возгордились тобольские правители. Надо же, посылают к пречистому Тауке какую-то голь перекатную в стоптанных сапогах...