Плейлист волонтера

Хрупкий пил горячее вино, и его тоже внезапно осенило:

– Да они все евреи.

– Кто?

– Цой, БГ…

– Почему?

– Горячее… евреям можно пить некошерное вино, только если прокипятить.

– А поток и ветер?

– Тупо прикрытие сионистского заговора.

Было о чем подумать. Еврей – Цой.

Но я сумел вернуться к своей идее – и тут же позвонил Шуре. Шура оценила: «Штапич, круто-круто! И какой-нибудь кубок победителям вручим!»

Уже через пару дней мы собрались расширенным составом – 8 человек: Оса, Матрос (отрядный картограф), отрядные врачи – Алексей и Света, координаторы – парочка KashaMalasha и Скрипач, и Немец, который устраивал последние свои учения перед отъездом навсегда куда-то в Белоруссию.

Мы придумали превосходные по тем временам соревнования, в которых было всё: и опрос заявителей, и потеряшки в лесу, и специальный этап, где нужно было услышать звуки и найти их источники, и этап на обнаружение вещей, и даже маленький прочес. В итоге к нам присоединились еще несколько человек, и на 10–12 организаторов приходилось 20 участников. Все 20 были мастодонтами поиска, и, думаю, если взять всех их плюс организаторов, то на долю этих людей пришлось бы процентов 70 найденных в прошлый сезон «лесных» потеряшек.

Для одного из этапов нам требовалось много «потеряшек», условных пострадавших. Поэтому в штабе остались только те, кто проводил этап, а остальные оказались в лесу, каждый в своем квадрате. Мне всегда нравилось ничего не делать, а сон в лесу – как раз из этих занятий.

Но спать мне не пришлось: в рацию я услышал, что группа, которая ищет меня, – это Кукла и Байкал. Я немного волновался: давно не видел Куклу и вообще не разговаривал с ней. Но, когда я увидел ее, ничего не почувствовал. Меня это даже расстроило. Ее неприкасаемый статус был некой стабильностью. Получается, что у меня есть некая новая стабильность, раз уебищное отчаяние куда-то пропало. Это меня обеспокоило.

Программу откатали на ура, с юмором и пользой. Люди были довольны. Мы наградили победителей символической статуэткой «Золотой бурелом».

Оса, которой повезло – по жребию – кормить комаров дольше всех других «потеряшек», имела время подумать. И она кое-что придумала.

– Слушай, поживи у меня.

– В смысле?

– Мои уезжают на море, давай ты у меня будешь?

– Хм. Ты предлагаешь жить вместе?

– Ну, в общем, да.

30. Алла Пугачева: «Айсберг»

Я не работал, ждал следующего фильма и тратил жалкие остатки гонорара за прошлый. У Осы тоже не было денег, причем это состояние для нее было перманентным, и даже возникало ощущение, что другой жизни она и не помнит. Мы покупали только чай, макароны, сахар, хлеб, сигареты и бензин. В принципе, этого для жизни было достаточно.

Целыми днями я писал сценарий «в стол» и ждал, пока она приедет с работы. Иногда отправлялся на поиск в одиночку, но это Осу раздражало, поэтому я предпочитал все-таки писать. Выпиливал строчку за строчкой и большой удачей считал, если удалось написать годные полстраницы.

…В тот день Оса вернулась с работы мрачной – ей дали понять, что ее проект заканчивается и скоро начнется двухмесячный неоплачиваемый отпуск, который может стать бессрочным. Оса, которой поиски нужны были, чтобы отвлечься, даже оторваться от безысходности (ведь забыть о ней на время проще, чем что-то менять), тут же полезла читать в чате свежие заявки. Я успел подумать, что сейчас она найдет для нас максимальный треш, и приготовился дать отпор. «Смотри! Лес, на связи!» – воскликнула она. На связи – это очень хорошо. Значит, у пропавшего работает телефон, и его достаточно просто вытащить. «Прозвони, а?»

Дед. Дед ушел более суток назад, дед в себе, здоров и весьма крепок.

Первым делом я звоню заявителю – сыну пропавшего, затем ставлю в известность 112 и МЧС, чтобы они не звонили потеряшке, и, наконец, настает время самого пропавшего деда.

– Алло, здравствуйте, Николай Петрович, это спасатели.

– Здравствуйте, – кряхтя, отвечает дед.

– Мы сейчас выезжаем к вам. Вы можете идти?

Из опроса становится ясно, что дед лежит в густом ельнике, идти не может, хотя травм нет (почему не может идти – понять сложно, говорит – «устал»), сознание спутанное, но – главное – он может откликнуться, окажись волонтеры рядом.

Дед очень хочет пить, и это представляет проблему; но пока терпимо – 36 часов недостаточно, чтобы погибнуть от жажды.

Местность дед описывает немного странно – на карте нет не только густого ельника, но и даже чего-то вроде посадки, а в рельефе нет упомянутого им холма/возвышенности, на котором располагались бы эти посадки. При этом холм он описал не как бугор, а как вполне себе серьезное возвышение… Зато он слышит железную дорогу, которая там и правда есть.

Звоню местным ментам и прошу дать мне информацию о местоположении телефона. Опер хохочет: «Ты че, мне неделю на это надо». Охуеваю с него, звоню полковнику из главка. Полкан орёт:

– У местных оперов все должно быть!

– Но они говорят – через неделю, а у нас дед в лесу столько не протянет…

– Будет информация. Перезвоню.

Но он не только не перезванивает, но и вообще перестает брать трубку.