Плейлист волонтера

Отряд не заметил потери бойца. Хрупкий не был существенно важным звеном. А вот мне стало одиноко, что ли. Поэтому Корхонен и стала мне ближайшим собутыльником. Смена караула.

Помню последнюю шедевральную пьянку с Хрупким в его бытность в отряде. Мы загрузили в себя по 4 литра пива. Хрупкий нашел какого-то молодого чечена, который был в баре. Тоже пьяный. Хрупкий беседовал с ним, потом предложил его убить.

Я как-то невсерьез воспринял это предложение. Убивал я до этого только тех, кого не сумел найти из-за тупости. Но против чечена тупость – оружие не самое действенное, полагаю. К тому же у него были широкие круглые плечи, указывающие на боксерскую подготовку. Хрупкий вроде подостыл и курил на улице, а я пошел в бар, за пивом.

Когда я вышел, чечен уже метелил Хрупкого. Я скинул куртку (слишком тесную, чтобы драться) и пошел на чечена, который как раз апперкотом уложил Хрупкого на асфальт. Хрупкий лежал кулем, а чечена держали какие-то парни. Я отхлестал Хрупкого по щекам – он пришел в себя. Усадив его, я отправился искать куртку. А ее кто-то уже спиздил! Не было моей тесной модной «парки», а вместе с ней – кошелька, паспорта, телефона и ключей. Заебись.

В этот момент приехала полиция, и через полчаса пьяные чечен и Хрупкий сидели за одним столом и писали друг на друга заявления. Я забрал и порвал бумажки. «Заебали, пацаны».

Мы разошлись. Нам с Хрупким, несмотря на очень помятые рожи, удалось поймать тачку бесплатно и домчать до меня. После такого в «Гарри Поттере» произносят «шалость удалась» и стучат палочкой по карте мародеров.

44. ZAZ: «Que vendra»

Когда ты пьян, подсознание порой подсказывает самый короткий путь к выходу из дерьма, в котором ты пребываешь. Просто надо это вовремя понять.

Мы пили с Осой на тусовке отряда. Как всегда – в бургерной. Присутствующие разделились на три категории: выпившие, водители и я.

Я был в жопу. Я начал пить еще в гостях у Сидоровой. У нее нашлась бутылка Балантайнс – а я против этого не могу устоять, у меня мгновенно пересыхает горло, сужается зрачок, колотится сердце и подкашиваются ноги. Потому я был пьян и задорен.

Пьян был я, но почему-то всем присутствующим удалось поймать редкий момент общего единения, счастья, и, когда я бросил салфетку из диспенсера, смятую в шарик, мне в ответ прилетела такая же. Через минуту все 15–20 человек за длинным столом кидались салфетками и хохотали. Кто-то снимал бумажное побоище на телефон, кто-то вынимал салфетку из пива, а официантки только дружелюбно улыбались, глядя на наши детские проделки.

В бургерной я догнался пивом, что дало мое любимое сочетание той поры – виски-пиво, идеал, мерило несознательности и отправная точка приключений.

Как это уже бывало не раз, упал поиск. Классика: обязательно зимой, обязательно в метель, обязательно во время общей пьянки. Отряд разделился на тех, кто едет на поиск (трезвых), тех, кто отправляется домой, и тех, кого привезла Оса, которая хочет на поиск.

Я не хотел ехать, я хотел спать. И заснул в машине, по дороге в Клинский район, пока Оса и Сидорова болтали и готовились к поиску.

Меня разбудил толчок на бугре, или резкий занос, или ебучая Zaz, которую Оса постоянно ставила, или что-то еще. Поэтому я взял початую бутылку, которую утащил из дома Сидоровой, хлебнул и зло сказал: «Останови блять наконец!» Оса испуганно обернулась – чувствовала беду, моя кареглазая. Я вышел, поссал. Хлебнул еще. Закурил. И, как потом рассказывала Оса, побежал в лес.

Помню сугробы, свет далекой деревни и постоянно звонящий телефон. Оса спрашивала, где я. А я блять как могу понять, где я? Я в жопу пьян, в лесу, по колено в снегу. Я блуждал в сугробах, порой выбредая на свет фонарей к какой-то деревне, злился, слал на хуй Осу и Сидорову, которые звонили поочередно. Иногда я видел их машину, фары, и они раз проехали мимо, потому что я рывком упал за сугроб на обочине, а в другой раз не успели меня догнать, я опять убежал в лес. Порой казалось, что я как зверь – пытаюсь вырваться из лесу, а меня загоняют обратно.

В конце концов виски закончился. Стало скучно и холодно. Я приземлился на автобусной остановке. Когда Оса позвонила в сотый раз, я сказал, что на остановке, что от меня надо отъебаться и я утром сам доеду. Хотелось спать.

Оса нашла остановку и разбудила меня. Затем забросила Сидорову на поиск и повезла меня домой.

Мне не стыдно. Меня нельзя будить. Разбуженный пьяным Штапич – это иное существо, это пропавший. Когда я пьян, надо следить за моим чутким сном, охранять его и укрывать меня одеялом. Ну, или связать. Иначе – разверзнется пропасть. Оса всё это прекрасно знала и уже видела.

Не знаю, как она всё это терпела. Я же – делал всё, чтобы от меня отстали. Она говорила, что я очень взрослый и зрелый. Гораздо более серьезный, чем ее брат, который угодил под поезд, потому что шел через ж/д переезд в наушниках. Бедная: она, наверное, никогда не видела мужчин-неидиотов. То, что среди идиотов и мудаков – я довольно зрелый, конечно, правда. Но не отменяет того, что я мудак.