Племенной скот

Следом на столе появились коробочки с лягушками, с маленькой змеей. Потом – клеточки с мышами. Алене стало противно. Ей вдруг представилось, как Маргарита Петровна бросает всю эту живность в кипящий котел, и как сворачиваются от невыносимой боли в воде крохотные мышиные тела.

Потом раздался негромкий звук, словно коротко ухнула в отдалении сова; повис в воздухе прозрачный морок, и Алена увидела Ягу такой, какой она и должна была быть, без колдовских прикрас. Ее кожа потемнела, скрючились пальцы, нос съехал на сторону и увеличился так, что, казалось, мог бы достать до потолка, если бы Яга подняла голову. Одна нога стала толстой, другая – тонкой, словно в ней осталась только лишенная мяса кость.

Вскрикнув, Алена закрыла лицо руками и начала оседать на стуле.

Резкий запах привел ее в чувство. Перед ней стояла Маргарита Петровна: прежняя, нестрашная. Она держала в руке белый пахучий шарик. Алена испуганно глядела на нее.

– Ох, горе ты мое! – Яга всплеснула руками. – За что ты на меня свалилась? Ну чего ты испугалась? Это же просто карта местности. Виртуальная карта местности. Значит, такая, которую видно, но которой нет. Картинка в воздухе. Понимаешь? Не понимаешь? Иди сюда.

Яга потянула Алену за рукав, и та послушно встала и пошла за ней. Они остановились у стола, снова ухнула сова, и снова морок взметнулся вверх. Алена глядела во все глаза, не понимая сначала, что перед ней. Потом взгляд остановился на тоненькой ниточке реки, затем – на коричневых коробочках домов. Казалось, она летит над родной деревней. Ощущение полета напомнило ей о Финисте, и слезы навернулись на глаза, мешая смотреть.

– Ну, – в голосе Яги звучало раздражение, – успокоилась? Стой тогда здесь. Желательно спокойно. Смотри и молчи.

Алена замерла, не решаясь даже прислониться к стене, словно та могла исчезнуть от прикосновения или превратиться во что-нибудь неприятное.

Маргарита Петровна стала колдовать. Она водила руками над гладкой поверхностью стола, и на столешнице вспыхивали обведенные красными клеточками черные знаки. Алена почувствовала удушье и схватилась рукой за горло, не понимая, убивает ли ее колдовство, или это просто накатывает волнами страх.

На призрачной, висящей в воздухе земле то тут, то там появлялись символы, и то один, то другой участок вдруг приближался и становился лучше виден.

Закончив колдовать, Маргарита Петровна потерла пальцами висок, и Алена вдруг подумала, что Яга выглядит очень усталой.

Морок исчез, погасли колдовские символы. Маргарита Петровна потянула Алену за рукав, усаживая за стол, и сама села рядом.

– Ну, что у тебя за дело? – спросила она.

– Ищу я… Одного человека.

– Так. И почему у меня ищешь?

– Так он тоже навья.

– Навья? Кто ж такой – навья? И с чего это ты так решила?

– Так живет он в Ирий-саду. И прилетает по небу каждый вечер. А потом – обратно улетает. И вот, улетел ономнясь и не вернулся. Поможете ли?

Алена говорила и обмирала от того, как серьезно и сурово смотрит на нее Яга.

– Летал-летал и перестал? – В голосе Яги слышалась злость.

– Перестал… – робко кивнула Алена, испугавшись, что злятся на нее. – Поможете?

– Помогу, – кивнула Яга. – Только…

– Что?

– Разрешишь мне кровь у тебя взять?

– Всю?! – охнула Алена.

– Да ну тебя! – Яга замахала на девушку руками. – Немного. Каплю, две.

– Для чего?

– Считай, что гадать тебе буду.

– Бери! – Алена в отчаянии рванулась вперед.

– Ну, милочка, не надо так драматизировать. Ничего страшного не произойдет.

Она встала – Алене показалось, что с трудом, – и пошла за перегородку, разделявшую комнату надвое. Вернувшись оттуда с прозрачной тонкой банкой, какую Алена видела у Чмыхало, Яга взяла Аленину руку и вытянула ее, прижав к столу. Другой рукой поднесла странную штуку к сгибу локтя. Алена испугалась и дернулась, но Маргарита Петровна держала крепко. Из прозрачной коробочки высунулся блестящий хоботок, который, слегка подрагивая, покачиваясь влево и вправо, казалось, унюхал какое-то особое место на Алениной коже и, коротко и больно кольнув, забрался под кожу. Почти сразу в баночку потекла густая и темная кровь. Прикусив губу, Алена смотрела, как кровь заполняет банку целиком.

Что-то щелкнуло, и хоботок скрылся.

Алена потерла руку. На месте укуса ничего не болело, только слегка чесалось крохотное онемевшее пятнышко.

Маргарита Петровна ушла ненадолго, а когда вернулась, глаза ее были слегка покрасневшими, словно она плакала… или, может быть, колдовала над пахучим и едким дымом.

– Ох ты горе ты мое! – сказала она нежно и ласково. – Чаю хочешь?

– Хочу, – кивнула Алена. Чай приходилось попробовать редко, по большим праздникам, но она любила его вкус, особенно когда удавалось подсластить сахарком.

Вскоре появился на столе и чай в белой блестящей чашке, и булки, и сыр, и теплая, дымящаяся каша в горшочке, и яблоки в большом блюде, хоть для яблок было не время, и странная картошка, покрытая шерстью, словно ее родила мышь.

– Ты поешь, – накладывая каши, сказала Маргарита Петровна. – А то устала да испугалась. А тебе нельзя.

– Почему это нельзя? – удивилась Алена. – Всем людям можно, а мне – нельзя?