Племя

В рюкзаке у меня лежали палатка, спальный мешок, набор алюминиевых котелков и шведская походная плитка, в которой закончился бензин. Эти вещи да недельный запас еды – вот и все, что у меня было в то утро у города Джилетт в штате Вайоминг, когда ко мне подошел незнакомец.

На нем был старый стеганый комбинезон. В руках мужчина держал черную коробку для обедов. Я выпрямился и повернулся к нему лицом. Он подошел ближе и остановился, изучая меня. Его всклокоченные волосы выглядели давно не мытыми, а комбинезон был засален до блеска. Мужчина не казался опасным, но я был юн и одинок, поэтому глядел на него волком. Он спросил, куда я направляюсь.

«В Калифорнию», – ответил я.

Незнакомец кивнул. «У тебя есть еда?» – поинтересовался он.

У меня было достаточно еды. Если бы путник попросил, то я бы поделился не задумываясь. Но мне не улыбалось оказаться ограбленным, а намечалось, похоже, именно это.

«Да так, немного сыра». Это была неправда.

Я готовился постоять за себя, но незнакомец лишь покачал головой: «На одном сыре до Калифорнии не добраться. Тебе нужна еда».

Потом он сообщил, что живет в сломанной машине и каждое утро ходит три мили пешком до угольной шахты за городом в поисках работы на день. Иногда находит, иногда нет, но сегодня ему не повезло. «Так что сейчас мне это не нужно, – сказал он, открывая черную коробку. – Я хотел убедиться, что у тебя все в порядке».

В коробке лежали сэндвич с вареной колбасой, яблоко и пакет картофельных чипсов. Наверное, это была еда из местной церкви. Мне пришлось ее взять. Я поблагодарил его, положил гостинцы в рюкзак и пожелал удачи. Незнакомец повернулся и пустился в обратный путь, вниз к Джилетту.

Весь остаток своего путешествия я думал об этом человеке. И думал о нем всю жизнь.

Дело не в его щедрости, ведь многие из нас щедры. Это другое – он почувствовал ответственность за незнакомого мальчишку. Увидел меня, находясь в городе, и прошагал полмили до шоссе, чтобы проверить, все ли в порядке.

Роберт Фрост писал, что дом – это место, где тебя обязательно примут, если ты придешь.

Слову «племя» гораздо труднее дать определение, но начать можно с того, что это люди, с которыми ты обязан поделиться последним куском.

По причинам, которые я никогда не узнаю, человек в Джилетте отнесся ко мне как к члену своего племени.

Я посвятил эту книгу ответу на вопросы: «Почему современные люди так редко испытывают подобное чувство, в чем его ценность и как его нехватка сказалась на всех нас?» Она о том, как племенные общины учат нас быть преданными, и о вечном человеческом поиске смысла. О том, почему многим кажется, что война лучше мира, почему бедствие может обернуться великим благом и почему о катастрофе порой вспоминают с большим трепетом, чем о свадьбе или отпуске в тропических странах.

Люди не против бедствий, они против того, чтобы быть ненужными.

Современное общество часто показывает людям, что они не нужны.

Пришла пора покончить с этим.

Мужчины и псы

Америка всегда боролась с коренным населением. Общество, которое принято называть цивилизованным, с самого начала противостояло жизненному укладу индейцев и пыталось их ассимилировать. За минувшие столетия США стали процветающей индустриальной страной, раздираемой классовыми и расовыми противоречиями, но ее связывал воедино свод законов. Законов, которые хотя бы в теории уравнивают всех людей.

Индейцы жили общинами, где царило равноправие, а решения чаще всего принимались методом коллективного согласия. Личную власть нужно было заслужить, а не захватить, и доставалась она лишь тем, кто был готов ее принять. Несогласные могли сменить место жительства.

Многолетнее соседство этих двух культур позволяло представителям обеих сторон решать, как им жить. К концу XIX века в Чикаго строились фабрики, в Нью-Йорке росли трущобы, а в тысяче миль от них индейцы сражались с помощью копий и томагавков. Но поразительное число американцев – по большей части мужчин – уходило жить к индейцам.

Белые присоединялись к индейским общинам, вступали в брак с их женщинами и даже порой воевали бок о бок наравне с ними. А вот индейцы крайне редко примыкали к белым. Миграция всегда шла от цивилизации к племенному укладу. И это кое-что говорит нам о человеческой природе.

Западным мудрецам оставалось только гадать, почему их общество так явно отвергают.