Племя вихреногих. Книга 2 (СИ)

А в пионерском лагере ещё ребята спят.

Им снятся приключения,

Погони, наступления,

Им снятся сабли острые и воинский парад.

По коням, ребята,

В погоню, ребята!

Для подвигов геройских мальчишки рождены.

Оружием солдата,

Оружием солдата,

Оружием, оружием мы все владеть должны!

Труба поёт армейская,

И горны пионерские

С трубой перекликаются, зовут ребят в поход.

Так закаляйся смолоду,

Чтоб холода, и голода,

И пули не страшился ты, когда беда придёт.

Труба поёт армейская,

Призывная, гвардейская,

Встает над мирной Родиной торжественно рассвет!

Поет труба о мужестве,

О боевом содружестве,

И лучше этой музыки для пионера нет!

Игорь Дик

Сдохнуть можно от этого похода, решил Антон Овчинников, присаживаясь по нужде. Изматывающий дневной переход уже закончился — вместе с самим днем. Солнце заходило, между темными громадами стволов, в вечном здешнем тумане, висело совершенно неземное фиолетовое марево. Словно в каком-то совсем другом мире, подумал Антон. А, черт, это же другой мир и есть…

Мальчишка помотал головой, словно загнанная лошадь. Он не представлял даже, какой сейчас день бегства — всё слилось в один бесконечный кошмар. Хорошо ещё, что ночью в этом жутком лесу идти было вообще нельзя — приходилось забираться на деревья. Там, кое-как соорудив себе гнездо из веток и перекусив собранной по дороге фигней, Антон тут же проваливался в тяжелый сон. Но и в нем перед глазами крутились бесконечные ветки, упавшие стволы, кучи гниющих листьев, бочажины, ямы, и сон не приносил облегчения…

Днем же мальчишке казалось, что они всё время пробираются по кругу, а то и вовсе стоят на месте — ориентироваться здесь он не мог и не представлял, как Файму находит тут дорогу и находит ли вообще…

Покончив со своими делами, Антон поднялся — и вздрогнул, увидев совсем незнакомого парня, стоявшего буквально в трех шагах. Очень, очень странного парня — с совсем белой кожей и тяжелой гривой прямых черных волос, украшенных массой вплетенных в них ниток радужных бус. Он рассматривал его пристально и… безразлично. Словно смотрел на жука или на попавшийся под ногу камень — и от этого безразличного взгляда становилось не по себе…

— Ты кто? — спросил Антон. Вокруг царила странная тишина — словно весь их отряд уже заснул, но ведь так просто не могло быть…

— Никто, — ответил незнакомец, и мальчишка вдруг вздрогнул — это был его собственный голос…

* * *

Наверное, я просто рехнулся, — решил Антон, всё ещё разглядывая странного парня. Ему тоже вряд ли было больше лет пятнадцати — рослый, мускулистый… одет лишь в какой-то пёстрый платок, небрежно повязанный вокруг бедер. И лицо вполне красивое, — четкие черные брови, длинные глаза, короткий, закругленный нос, дважды изогнутые, как лук, губы, высокие скулы… Только вот цвет этих глаз никак не удавалось разглядеть — они казались то зелеными, то синими, а то и вовсе вспыхивали холодным серебристым блеском…

Антон наконец понял, почему этот парень сразу показался ему странным — он был чистый, такой чистый, словно только что вышел из ванной. Ни листика, ни былинки в волосах, никаких царапин на коже — словно где-то тут за деревом есть дверь в уютный дом, и парень вышел прямо из неё…

— Откуда ты здесь? — спросил он.

— А разве это важно? — спросил парень. Он весь казался каким-то… ненастоящим. Словно вырезали картинку из журнала и наклеили на фотографию. Вроде бы и тот же человек — но сразу понимаешь, что нет… — Нет, важно другое. Чего ты хочешь?

— А разве не видно? — хмыкнул Антон. — Вымыться как следует, сожрать килограмм горячей тушенки и спать минимум сутки.

— Да это-то понятно, — парень мотнул головой. Тяжелая масса волос тоже мотнулась, хлестнув его по лицу. Но он даже ухом не повел… — Ты чего вообще хочешь?

— Домой вернуться, — буркнул Антон. Ему казалось, что он говорит не то с самим собой, не то с галлюцинацией.

— И это тоже… мимолетное, — хмыкнул парень. — Вот, представь: ты уже дома, на диване, возле блюда с плюшками. Чего бы ты хотел? Вообще? По жизни, так сказать?

Антон пожал плечами.

— Ну, журналистом стать, как отец.

— Разве?

— Ну, дипломатом, в ООН заседать… — Антон и сам понимал, что мечта эта… призрачная. До поступления в МГИМО ему было как до Пекина раком.

— И ты прямо по ночам обо всем этом мечтаешь? — вдруг ехидно спросил парень.