'Племя вселенских бродяг', или Кругом одни пришельцы

Итак,враг уже назван авторами, и он вполне конкретен, на него можно указать перстом. А при необходимости -- найти его конкретное воплощение в среде самих писателей-фантастов... Кого, скажем, увидел все тот же неутомимый Юрий Медведев? "Двух увидел, состоящих в родстве. Один худой, желчный, точь-в-точь инквизитор (...). Другой (...) стравливатель всех со всеми (...), представитель племени вселенских бродяг..." (повесть "Протей" в том же сборнике "Простая тайна"). "Бродяг" переселили в космос, но интонации все те же. Припоминаете? "Дурную траву -- с поля вон", "Беспачпортные бродяги", "безродные космополиты"... это из прелюдии к "делу врачей". Интересно, какие же это родственники-вредители здесь имеются в виду? Пока соображаем, нам вновь напоминают о "некой безродности", до сих пор "не изжитой", чтобы задаться вопросом: "какие последствия имело для культуры и быта коренного населения России переселение из-за черты оседлости сотен тысяч евреев? "Последствия, разумеется, самые пагубные. Катастрофические. И в качестве примера то ли "безродности", то ли "последствий для культуры и быта" приводится роман двух родственников, точнее братьев даже -братьев Стругацких "Град обреченный", в основе которого, оказывается, "жгучий комплекс неполноценности" (из статьи "Анатомия тупика" А.Бушкова -- "Кубань", 1990, Nо 2). Готово -- враг опознан. Еще два-три штриха. Этим врагам раз плюнуть "оскорбить святыню или воды холодной брату своему, стоящему перед образом, плеснуть" (из статьи Л.Барановой-Гонченко, "Лит.Россия", 1898, Nо 52; очень впечатляюще -- так и видишь, как один брат другого водичкой поливает, пока тот поклоны бьет...). Они, "позабыв о читателе, решили совершить некое магическое действо для изничтожения зловещего арийско-славянского фантома", демонстрируя "накал злобы по отношению к "почвенникам", "широким славянским натурам", -- пишет критик (и одновременно сам автор-фантаст) Сергей Плеханов о недавней повести Стругацких ("Лит.газета", 1989, 24 марта). А некто Кирилл Питорин в коричневом журнальчике "Вече", выходящем в Мюнхене (Nо 34, 1989), как бы наносит завершающий мазок, с одобрением комментируя статью С.Плеханова: "Дело дошло до того, что даже "Литературная газета" (...) устами одного из критиков вынуждена была выразить порицание "фантастическим" русофобам, очень популярным в кругах еврейской образованщины, братьям Стругацким..."

Чем дальше читаешь подобные инвективы, тем менее возникает желания возражать всерьез, подыскивать какие-то контраргументы, убеждать в неправоте. Понимаешь, наконец, что для большинства отыскивающих корни "безродности" в фантастике Стругацких, упрекающих в "накале злобы" и прочих грехах, не это предмет обиды. Обижает другое -- о чем простодушно проговорился "патриот" из "Вече", употребив слова "очень популярные". Всего два слова -- но их так не хватает всем обличителям "фантастических русофобов" вместе взятым, при всех их попытках ущучить "вселенских бродяг", "черноглазых мудрецов" и прочих выведенных в космос "космополитов". Одна надежда: приобщиться к чужой популярности хотя бы таким, неумирающим способом.

Что ж, воистину, -- каждому свое.