Плен – не подчинение (СИ)

— Да, но это мне решать, Колт! — оборвала я и толкнула его к ведьме. — Я всегда буду твоей сестрой, но я уже не маленькая. Дай мне разобраться хоть с чем-то в своей долбанной жизни!

Он сцепил зубы, посла мне крайне недовольный взгляд, затем перевел его на Лайфа и отступил. Я тоже. А затем еще.

— Спасибо за гостеприимство, — яд так и вытекал из меня. Но сколько бы колючих слов я ни говорила, горечи не становилось меньше. — Не скажу, что было весело. Было до чертиков страшно. Но зато я запомню на всю жизнь.

— Что ты делаешь? — спросил Лайфорд, разводя руками. По моим щекам потекли слезы, потому что в его вопросе уже был ответ. Рушу нас. Окончательно. Он, может быть, еще пытался собрать по кирпичикам, а я уже не видела смысла.

— Ты свой выбор сделал.

Он смотрел на меня, как на предательницу, а сам?

Оборотни расступились, пропуская нас к двери. Никто из них не был мне рад. Мне даже не надо было смотреть на их лица, я чувствовала, сколько неодобрения было в каждом. Интересно, они уже признали Лайфорда, присягнули ему на верность? В любом случае эти чистокровные придурки рады, что какой-то паршивый метис уходит.

Эрик потянул ручку двери. Раскатистый бешеный рев прошелся по залу, и сразу после раздался грохот. Лайф снес колону, перепрыгнул через половину коридора и стеной ярости направился ко мне.

— Все еще не нужна моя помощь? — издевательски спросил Котон, подперев дверь.

— Нет, — заверила я, а сама сжала пальцы в кулаки, унимая дрожь. 

Лайф схватил меня за руку и вернул в центр зала раньше, чем я успела охнуть. И также быстро отошел, поднимая ладони для Колтона, который подал предупреждающий рык.

— Выбор, — зловеще проговорил Лайф и начал нервно наматывать круги, поочередно оставляя отметины от своих огромных кулаков то здесь, то там. Оборотни начали его сторониться, он явно пребывал не в самом добром расположении духа. Только мне плевать.

— У меня его не было, когда альфа вошел в мой дом со своими головорезами и приказал убить моих родителей, — проговорил он, выбивая из себя каждое слово. — Моя ветвь всегда была слабее семьи Харрисона. По нашей линии рождались только беты. Но что-то пошло не так, мама оказалась истинной для отца, это стало для всех сюрпризом. Я родился сильным, но я был не первым, кто по силе мог бы свергнуть Харрисона. 

Он посмотрел на Колтона, затем Эрика, сжимая челюсти от ярости.

— Ваш отец мог бросить вызов брату и победить. Харрис знал это, старая ведьма предсказала ему. Он поймал вашу маму, убил ее. После этого ваш отец сам пришел к нему за смертью. Думаешь, у него был выбор? — заорал Лайф на меня, и мой подбородок затрясся. Слишком глубоко он копнул. — Для оборотня все заканчивается, когда у него забирают пару. Ты можешь винить его всю жизнь, можешь говорить, что он должен был бороться ради вас. Но это все не имеет смысла, потому что иногда сраного выбора ПРОСТО НЕТ!

Он хотел еще раз снести стену, но остановился и направился ко мне. Он пугал так, что хотелось отступить, побежать назад, но я не стала.

— Я считал и до сих пор считаю, что у меня не было выбора, когда я поклялся себе же на крови отомстить за родителей. Это было моей целью, смыслом существования. И ничего другого в жизни у меня не было, Тарин. Ни одной гребаной маленькой радости. Я исполнял приказы врага изо дня в день, живя только мыслью, что однажды он подохнет, как собака. И мне было хорошо, знаешь! Мне вообще ничего не надо было, кроме этого. А когда к нам пришел Клод и поделился пророчеством про метиса, у моей цели появились четкие рамки. Я был обязан привести его сюда, чтобы он исполнил пророчество.

Он остановился в шаге от меня, а я не могла посмотреть ему в глаза. Черт, почему же так больно? Почему грудь так сдавило, что даже дышать сложно?

 — И мне было насрать, что Колтон мог бы убить и меня заодно, если бы я притащил его силой или заманил хитростью. Мне было насрать на свою жизнь и два дня назад. Я дал тебе ту клятву защищать, потому что собирался биться за тебя до последнего вздоха. У меня была лишь одна цель.

Вот теперь, не сумев унять дрожь в подбородке, я подняла на него глаза. Он говорил правду, и мне хотелось треснуть его за это. Так и не увидев ни грамма сожаления за сказанное, я не удержалась и ударила его в грудь. Он даже не пошевелился, потому я ударила еще, вымещая всю злость, которую вызвали его слова.

— Цель? А что было бы со мной, ты не подумал?

Он поймал мои руки и прижал их к себе.

— Нет.

 Секунду мы смотрели друг другу в глаза. Плевать, что столпившийся вокруг народ наблюдал за нами как за актерами театра драмы и комедии. Драмы было больше, но по-настоящему прочувствовать ее могли только мы двое. И мы в ней уже почти захлебнулись.