Плен одиночества

— Фи, какие мы хиленькие! — повела плечиком Рината, медленно подкатывая к Игорю. Остановилась в нескольких сантиметрах и поймала его любящий взгляд своим. Обвила его шею руками и, закусив нижнюю губу, проговорила: — Ты не думал о том, что тебе просто стоит больше времени проводить в тренажерном зале? Тогда не возникнет проблем с дыхалкой. И да! — приподняла брови. — Пора бросать курить, Крылов!

— Да с тобой бросишь! — засмеявшись, Игорь сгреб Ринку в охапку и поцеловал. — Но ради тебя, ради вас, я постараюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты уж постарайся… — выдохнула ему в губы Рината.

Уже стемнело, море врывалось на берег тёмными волнами, с шумом разбивающимися о камни. Луна серебрила воду, свет её оставлял убегающую к неразличимой линии горизонта дорожку. Игорь чуть притормозил машину и свернул к пустынному пляжу, освещенному лишь слабым светом стоящих у дороги фонарей и сияющими высоко-высоко звездами.

— Николь в этом году в школу пойдет, — оттягивая ремень безопасности, сообщила Рина. Сама не знала, почему именно в этот момент ей захотелось поговорить о дочери. Но знала, почему именно с ним.

— Ты хочешь, чтобы она училась в школе при центре Аллы Львовны? — спросил Игорь.

Они выбрались из машины и подошли к морю. Игорь снова сжал пальчики Ринаты.

— Наверное, — кивнула она, вглядываясь в украшенный звездами-бриллиантами чёрный купол неба. Чёрная ночь, чёрное море… — Знаешь, я никогда не настаивала на том, чтобы она занималась фигурным катанием. Просто так сложилось, что с самого рождения она проводила больше времени на катке, чем дома. — Рина прижалась плечом к плечу Игоря. Её хотелось рассказать ему как можно больше о Николь. Об их жизни в Америке, хотелось, чтобы он любил их малышку так же сильно, как она. — Я ей всегда говорила, что она золотая девочка. И что она сможет воплотить в жизнь всё, что только пожелает.

— Ей нравится кататься?

— Ей нравится ощущение того, что она занимается тем же, чем и мама, — улыбнулась Рината. — И, если честно, я и сама пока не знаю, стоит ли продолжать. Ведь дальше…

— Дальше уже большой спорт, — кивнул Игорь, прекрасно понимая, что Рината хочет сказать. — Но разве ты жалеешь о том, что занимаешься фигурным катанием? — спросил он.

— Ну… У меня не было выбора. Тогда я этого не понимала, но теперь знаю — это был единственный путь из детского дома. Папа мог бы забрать меня к себе, но чем бы я занималась? — на её губах заиграла грустная улыбка, она подняла голову и взглянула на мужа: — Конечно же я не жалею. Лед — это моя жизнь. Он дал мне всё, о чем я даже думать не смела. Он дал мне цель, возможность держаться за неё, видеть её впереди и просто идти. Падая. Поднимаясь, снова падая… Он вернул мне родителей, он подарил мне дочь, друзей, и тебя. Он подарил мне тебя, Игорь.

— А помнишь… — ближе прижимая Рину к себе, вдруг произнес Игорь, не пряча наглую улыбку. — Хотя, наверное, не помнишь. Ты мелкая тогда была. Я и сам недавно вспомнил, благодаря фоткам в мамином альбоме. Тебя только-только привели на каток, а я уже катался у Аллы Львовны. Ты вышла на лед, такая мелочь, с огромными глазами. Смотрела перед собой и, расставив руки в стороны изо всех сил пытаясь не упасть. И шлепнулась прямо передо мной.

— Я не помню, — честно призналась Рината, нахмурила лоб и с интересом спросила: — А что ты?

— А что я? — засмеялся Игорь. — Наорал на тебя и получил люлей от Аллы Львовны.

— Ну конечно, этого и стоило ожидать от тебя! — наигранно вздохнула Рината и тут же ощутила легкий тычок. — Ай! — возмущенно уставилась на Игоря, но тот лишь поцеловал её в нос.

— Ты даже тогда вредная была, Бердникова!

— Конечно! — надула губы Рина. — А ты не вредный! Совсем не вредный!

— Конечно вредный! Кто ж спорит! Рин, — вдруг серьёзно проговорил он. Развернул Ринату к себе лицом и заглянул в глаза, обхватил за плечи. — Я счастлив, что ты смогла простить родителей. Счастлив, что ты, несмотря ни на что, нашла в себе силы кататься дальше. Ты прекрасная фигуристка, ты прекрасная мама и дочь. Когда-то я сказал тебе очень много ужасных слов, когда-то и поступки мои были ужасными. Я бы мог попросить за них прощения, но…

— Не надо, Игорь, — замотала она головой. — Не надо просить у меня прощения! Мы слишком много отвратительного друг другу сказали и сделали. Какой смысл ворошить прошлое?

— Я не должен был так поступать на награждении. — Игорь отвел взгляд, посмотрел на море, поджал губы. — Этим поступком я обесценил твои усилия, усилия Николая Петровича, усилия Аллы Львовны. А, самое главное, — свои собственные. Мы ради этой медали стольким пожертвовали, а я… — Он снова посмотрел ей в глаза. — Я не должен был поддаваться эмоциям, не должен был мешать личное и работу. Некрасиво у нас тогда всё получилось, — криво усмехнулся Игорь.