Плен одиночества

— Ну-у-у… — растягивая губы в улыбке, протянула Ринка. — Как ты стал президентом, например. — Она прислонилась к спинке и, расслабленно выдохнув, прикрыла глаза. Ей было хорошо. И пусть завтра её ждёт неприятный разговор с матерью, пусть придётся отчитывать Николь. Всё это завтра. Сегодня же, в этом вечере, есть только он. Мужчина, голос которого волнует её, ласкает её, обволакивает и заставляет терять разум. Мужчина, которого она любит. Любит так сильно, как женщина способна любить лишь один раз в жизни. Вопреки всему.

— Я пошел работать — сначала к Максакову, потом, когда твой отец подал в отставку, перешел в Федерацию. И. О. назначили сначала одного президента, потом другого, а я, тем временем, спокойно работал и набирался опыта. — Игорь тоже расслабился и теперь наблюдал за Ринатой, сидящей в каких-то сантиметрах от него.

— Ну а тебя президентом кто назначил? Максаков? — Рината открыла глаза и глянула на него, криво ухмыляясь.

— Большинство, — возразил Игорь.

— Понятно. Максаков, — утвердительно мотнула головой Ринка и тихонько засмеялась. — Признавайся, у тебя есть на него какой-то компромат?

— Он мне должен, — неопределенно ответил Крылов. В глазах его сверкнуло что-то тёмное, болезненное, но практически сразу исчезло. Улыбнувшись, Игорь взял руку Ринаты в свою. Погладил тыльную сторону кисти, затем осторожно перевернул и провел по линиям на ладошке.

— Щекотно! — засмеялась Рината и перехватила его руку.

— Ну а ты? — вкрадчиво поинтересовался Игорь. Поднёс её кисть к губам и поцеловал.

Он смотрел на неё так, что она балансировала на грани. С трудом сдерживалась, чтобы всё ему не выложить. Не рассказать прямо здесь и сейчас, как загибалась без него в просторной светлой квартире в городе на берегу океана. Не рассказать, что не было никакого аборта, что не успела объяснить, не успела понять. Что до счастья им не хватило получаса. Тридцати минут, в которые уместилось целых семь лет. Думала ли она о том, что ту злосчастную смс мог прислать не он? Конечно же, думала. И теперь с каждым новым днём всё больше уверялась в этом. Но… С каждым новым днём она всё сильнее уверялась и в том, что это не имеет никакого значения. Стоило ему только захотеть, и всё бы сложилось иначе. Но он не захотел.



— Да что рассказывать, — неопределенно дёрнула плечом Рина. — Переехала в Америку. Родила дочь, вернулась в спорт, получила образование.

— Выиграла всё, что только можно, — закончил за неё Игорь. — Я тебе никогда этого не говорил и, наверное, если бы не вино, не сказал бы, но… — Игорь, на несколько секунд замолчав, вновь поднёс её руку к губам и коснулся пальцев. Посмотрел в глаза: — Я горжусь тобой, Рината. Я горжусь тем, какой сильной ты стала, и я прошу у тебя прощения за то, что не помог финансово, когда ты получила травму. Я был мудаком.

Рината не знала, что сказать. Всё это было слишком резко, слишком неожиданно для неё. Её пугали его слова, его взгляды, его признания. На неё будто бы лавина неслась. А она стояла посреди горного склона и смотрела… Смотрела и понимала, что ещё немного, и её погребёт под всем этим: чувствами, эмоциями, желаниями. Глаза защипало, к горлу подкатывал ком. Ещё немного, и у неё начнётся истерика. Ей хотелось плакать — горько, навзрыд. Так, чтобы выплакать на его груди боль, переживания, одиночество, забыть ошибки, которые отдаляли их друг от друга все эти годы. Его пальцы сильнее стиснули её ладошку. Она улыбнулась. Он гордился ею. Гордился, чёрт возьми! А что ей оставалось делать? Только идти дальше. И она шла. Падала, а затем снова вставала и шла, добивалась целей. Сломалась бы, если бы не лёд, точно бы сломалась.

— Спасибо, — ответила Рината.

— Скажи мне тоже что-нибудь такое, что никогда бы не сказала в другой момент, — попросил Игорь.

Рината напряженно смотрела ему в глаза. Вот оно, подходящее время. Сказать, что девочка, припечатавшая его сегодня своей грубостью — его дочь. Девочка, любящая другого мужчину, а собственного отца отметившая врагом. А всё почему? Потому что «не срослось». У кого? У него или у неё? У обоих? Да не суть уже, кто там первый должен был сделать шаг навстречу. Для неё её шаг к нему был сделан. Для него… бог его знает, может быть, он тоже что-то сделал. Но у них на двоих больше семи лет молчания и ребенок, которому скоро семь.

— Я хочу, чтобы ты нашел общий язык с Николь, — наконец сказала Рината, выдыхая.

— Это то, о чем ты бы мне никогда не сказала?

— То, о чём я тебя никогда бы не попросила, — уголки её губ приподнялись. Рината сделала попытку встать, но Игорь снова не дал ей ускользнуть от него. Он поднялся и, притянув её к себе, сцепил руки в замок на её талии. И только тогда, кивнув, проговорил:

— Могла бы и не просить. Я и сам собирался это сделать.

— Почему?

— Потому что она твоя дочь. Ринат, я говорю искренне. Ребенок не должен участвовать в наших разборках.

— Спасибо тебе. — Рина потянулась к его губам и оставила лёгкий, практически невесомый поцелуй. — Ника хорошая девочка. Она тебе понравится.