Пленение

— Да. В моем календаре не будет изменений.

— Ладно, тогда, думаю, мы закончили. — Подняв взгляд, он улыбнулся мне своей обычной вялой и дружелюбной улыбкой Джорджа. — Счастливого Рождества, Кэйтлин.

Собравшись с силами, я улыбнулась ему в ответ.

— Счастливого Рождества, Джордж.

Потом мы завершили звонок. 

* * * 

— Сэм, могу я задать тебе вопрос?

— Давай. — Сэм изучала меня. У нас был итальянский вечер, она никак не могла выбрать между лазаньей и пастой карбонара с курицей.

Отложив меню, я сложила руки на груди, готовясь задать вопрос, который формировался в моей голове последние несколько месяцев.

— Когда ты ощутила, что это нормально, то есть, когда ты испытала потребность как девушка или женщина, ну, в каком возрасте тебе захотелось одеваться и вести себя, ощущать себя как...

— Выкладывай уже. Просто задай вопрос.

— Хорошо. В каком возрасте ты почувствовала, что хочешь быть сексуальной?

Ее широко распахнутые глаза метнулись ко мне, и она уставилась на меня через стол.

— Тебе тяжело сказать вслух слово сексуальность?

Я покачала головой.

— Нет. Но для меня тяжело размышлять над этим понятием и не запутаться. Думаю, я не до конца понимаю, что такое сексуальность.

Она задумчиво кивнула, снова глядя в свое меню.

У нас было свидание в понедельник... друг с другом. Мы делали это с тех пор, как нашли себе работу за лето. Это был предлог, чтобы нарядиться, потому что иначе я проводила все время либо в смокинге, либо в мешковатых джинсах и мужских футболках с концертов.

Я пыталась исследовать понятие традиционной женственности: духи, макияж, кружевное нижнее белье, платья, украшения, туфли — потому что не хотела отмахиваться от того, чтобы наряжаться, даже не попробовав.

Да, я осознавала, что "традиционная женственность" исторически была пропитана женоненавистничеством. Тем не менее, я расценивала решение сторониться женственности из-за шовинизма таким же ущербным, как и пожизненное ношение кружевного нижнего белья, только потому что оно нравится мужчинам.

Я хотела исследовать эту часть для себя, не назло или из-за другого человека. Если я захотела бы изменить что-то в своем стиле или усовершенствовать его, то только из-за чувств, которые я испытывала бы при этом. Не из-за того, что я хотела заставить кого-то почувствовать себя лучше или посмотреть на меня по-другому.

По крайней мере, с этого все началось. Но после того, как я увидела Мартина в прошлое воскресенье и осознала, как это было больно, когда тебя рассматривали всего лишь как платонического друга, то начала сомневаться из-за того, что у меня могли быть более глубокие, подсознательные мотивы для изучения моей женственности.

Например, одной из моих наименее здравых мыслей было: "Возможно, если бы я была сексуальнее и более традиционной девушкой, Мартин не смог бы забыть меня так быстро".

Так что... да. Нездоровые мысли. По этой причине я до сих пор не отыскала и не прочитала ни одно интервью Мартина. Я не хотела, чтобы он был причиной моих решений.

Следовало отметить, что я всё ещё не решила, что думать о предложенной Мартином дружбе или о том, стоило ли мне сделать макияж и надеть вычурную одежду.

Что касалось одежды, то поначалу у меня все чесалось, и мои движения были скованными. Через некоторое время, вернее, после четырех девичьих свиданий, я с нетерпением ожидала того, чтобы принарядиться, и поймала себя на том, что стала замечать и оценивать макияж и одежду на других людях.

— Хмм, — сказала она, все еще изучая меню. — Это, на самом деле, интересный вопрос.

Сделав глоток воды, я ожидала ее ответа.

— Я хочу лазанью или пасту карбонара?

— Пасту карбонара.

— Ладно. Выбор сделан. — Она положила меню на стол, закрыв его и пристально глядя на меня. — Итак, ты хочешь знать, когда я впервые почувствовала себя сексуальной или захотела быть сексуальной?

— Это было в разные годы?

— Да.

— Тогда расскажи мне, когда ты захотела чувствовать себя сексуальной.

— Думаю, в четырнадцать.

У меня отвисла челюсть.

— В четырнадцать?

— Да. А может даже в тринадцать или двенадцать. Помню, что я хотела быть такой же сексуальной, как девушки из журналов.

— Каких журналов?

— "Вог",[17] "Гламур",[18] "Космо".[19]

— Ты читала "Космо" в двенадцать?

— Да. А когда ты начала читать "Космо"?

Я сначала фыркнула, но потом призналась:

— Никогда. Я никогда не читала "Космо".

— Большинство из них фигня, бессмысленный текст, глупости. Но иногда у них есть блестящие статьи и рассказики. А еще по ним я научилась делать макияж "Кошачьи глазки".

— Ты имеешь в виду черную подводку для глаз?

— Ага. Там была пошаговая инструкция с картинками.

Я задумалась над тем, что ей было всего двенадцать, когда она впервые захотела быть сексуальной. Между тем, я не была уверена, что хотела быть сексуальной, даже сейчас.

— Тебе не казалось, что двенадцать — это слишком рано? Что ты слишком молода?

Она пожала плечами, сморщив нос.

— Не знаю. У меня месячные начались в десять. Пятьсот лет назад женщины выходили замуж в четырнадцать или пятнадцать. В некоторых частях света все еще так делают.