Пленение

— Вот об этом я и говорю. Ты помнишь, что хотела, чтобы я сделал все по-другому с самого начала? Как мне подойти к этой девушке и не сделать тех же ошибок, которые я сделал раньше?

Мгновение я смотрела на него, борясь с собой, мое сердце болело с каждым ударом. Я хотела наброситься на него, закричать на него за желание сделать все правильно с этой девушкой, используя меня и наше время вместе, чтобы это произошло. Собственно говоря, я не смогла остановить себя от едкого замечания:

— Во-первых, убедись, что ее мать не сенатор, тогда не будет международного конфликта интересов, которым ты сможешь воспользоваться.

Его челюсть сжалась, когда он проскрежетал зубами и сосредоточился на нетронутом печенье. Это была длинная пауза, во время которой Мартин выглядел так, словно хотел сказать что-то, но оставался поразительно спокойным.

— Извини, это было глупо говорить. Я не знаю, что со мной не так.

Я попыталась улыбнуться и компенсировать мой неудачный сарказм, искренне добавив:

— Почему ты просто не попытаешься спросить ее, не занята ли она на выходных? Просто спроси: "У тебя есть планы на выходные?", и если она скажет "нет", тогда попроси ее сходить в кино или поужинать. Не обязательно лететь на частные острова на неделю как в лагере знакомств.

— С нами этого было слишком много слишком быстро. Я оттолкнул тебя, — сказал он с соответствующей искренностью, его глаза опутали мои.

— И да... и нет. Я сомневаюсь, что дала бы тебе много шансов, если бы мы не застряли на том острове. Но ты другой сейчас. Ты изменился. — Мои слова были честными, потому что мне стало чрезвычайно неловко. Мне нужно было, чтобы он ушел, так я смогла бы проанализировать наш разрыв — наш настоящий разрыв — без его крайне блестящих глаз, наблюдающих и оценивающих меня.

— Что ты имеешь в виду? — Он наклонился и потянулся вперед, прижимая ладонь к поверхности стола всего в двух дюймах от моей руки, которая покоилась рядом с чашкой, но он не прикасался ко мне.

— Ну, ты не кричишь на меня с тех пор, как мы стали друзьями. Ты ругаешься матом, но не кричишь. Ты... другой. Более зрелый, вежливый. Ты кажешься спокойнее. Удовлетвореннее.

— А это хорошо? Тебе нравятся перемены?

— Да, конечно. — Я улыбнулась, потому что ничего не могла поделать с собой, и даже сейчас, даже когда я знала, что наш корабль уплыл, я хотела успокоить его, поскольку беспокоилась о нем. — Да, конечно же. Удовлетворенность и самоконтроль тебе к лицу.

— Счастье и страсть хорошо идут тебе. — Рука Мартина потихоньку приближалась к моей, костяшки его пальцев задели мои, словно он проверял, как я могла воспринять его прикосновения, и он захватил мою руку своей и сплел наши пальцы на столе.

Я позволила ему это, потому что, СВЯТОЕ ДЕРЬМО, это было так хорошо, словно горячий шоколад в снежный день... с большим количеством "Бейлис".[69] На Рождество мы были в коконе: обнимались, лежали вместе и держались за руки — это было естественно. Я скучала по его прикосновениям всю прошедшую неделю. Я скучала по этому так сильно. Я жаждала этого. И сейчас, зная, что это мог быть последний раз, когда мы вот так прикасались друг к другу, я ощутила поразительную связь, необходимость и, как ни странно, соблазн. Может быть, мое тело жаждало его тело, потому что я никогда не была ни с кем другим. Может быть, его прикосновение опьяняло меня, мое сердце бешено колотилось, потому что он знал меня так близко. Он прикасался ко мне со знанием моих сильных и слабых сторон, моих желаний, знанием о том, кем я становилась, теряя контроль над собой.

Я смотрела на наши соединенные руки, сжимая губы вместе и перекатывая их между зубами, думая, что могла застонать. Это было плохо. Очень-очень плохо. Мы просто держались за руки. Как я смогла бы жить дальше так, как он, если не могла даже держать его руку?

А теперь он захотел быть с кем-то другим.

Он хотел, чтобы я помогла ему, дала совет, как ухаживать за другой девушкой. Если я продолжила бы быть его другом, на этот раз я понесла бы полную ответственность за свое разбитое сердце, не потребовалось бы даже помощи от Мартина.

Я почувствовала, что начинала расклеиваться. Кровь шумела в ушах. Не в состоянии сохранять спокойствие над всеми бурлящими и бурными эмоциями, я отдернула руку и резко встала, мой стул проскрежетал по деревянному полу, когда я попятилась на два шага назад.

— Мне нужно вернуться к работе. — Я прошептала это печенью, потому что... самосохранение.

— В какое время ты освободишься?

— С работы? — спросила я тупо, мои глаза метнулись к нему, потом в сторону, когда столкнулись с его твердым взглядом.

Но я уловила его ухмылку, прежде чем он ответил:

— Да. С работы.

— Не слишком поздно. — Я шагнула вперед, складывая наши чашки и очищая тарелки.

— Какие планы на выходные? — спросил он.

Я пожала плечами, старательно не поднимая нетяжелые тарелки со стола, чтобы он не увидел, как дрожали мои руки.

— Хм, у меня выступления в пятницу и субботу вечером. По большому счету, мне просто нужно собрать вещи для занятий. — Я прижала тарелки близко к груди и повернулась к кухне.