Пленение

— Мы сделали друг другу больно.

Молчание затянулось, я чувствовала на себе его взгляд, но едва замечала его. Мой разум и сердце сцепились в битве, и ни один из них не мог решить, что делать, что чувствовать или думать.

— Давай, пойдем.

И снова Абрам взял меня за руку, потянув за собой вниз по улице. На этот раз я не предприняла никаких усилий, чтобы отодвинуться. Как только мы добрались до первого светофора, он схватил мою ладонь, переплетая наши пальцы вместе. Даже сквозь туман в голове, я заметила это. Обычно я скрещивала руки на груди в универсальном знаке того, что мне не нравилось, когда меня трогали, но в этот раз позволила ему держать меня за руку. Я позволила себе успокоиться от этой связи, даже если он не мог предложить ничего, кроме этого.

Честно говоря, понятия не имела, что думать о Абраме, если он просто хотел успокоить меня, то зачем взял за руку... Так что я не заморачивалась.

Вскоре мы уже вернулись к переулку, ведущему к задней двери зала. Уиллис единственный находился за кулисами. Он остановился на полушаге, когда мы вошли.

— Вы опоздали, как Шеви на конкурсе по топливной эффективности. Десять минут уже прошло.

— Мы не опоздали. Мы пришли раньше, — растягивая слова сказал Абрам, сжав мою руку, прежде чем отпустить меня. Он подошел к кулеру, вытащив колу, а я снова села на ведро.

— Раньше? Ты сказал, вы вернетесь через семь минут. Уже прошло десять.

— Ага, но я имел в виду пятнадцать, — парировал Абрам, усмехаясь и пожимая своими широкими плечами.

Уиллис повернулся ко мне.

—Ты уже готова?

Я открыла рот, чтобы ответить, но Абрам прервал меня.

— Нет. Её рвало дважды за прогулку. Она не сможет играть, если ты не хочешь собирать остатки пищи со сцены.

Я снова открыла рот, чтобы сделать замечание. Но теперь Уиллис не дал мне договорить.

— Нет, нет! Ты останешься здесь, нельзя допустить слишком много помпезности на вечеринке с конфетти. — Он потер свою лысую голову и ушел, бормоча себе под нос: — Мы что-нибудь придумаем.

— Пожалуйста, — сказал Абрам между глотками "Колы", возвращая моё внимание к себе.

— Зачем ты это сделал?

— Теперь ты будешь передо мной в долгу.

От этого я еще сильнее нахмурилась.

— Я не буду перед тобой в долгу. Я не просила тебя о помощи.

— Отлично. Тогда я делаю это, потому что хороший парень.

Я покачала головой.

— Ты не хороший парень.

Он усмехнулся, выглядя довольным.

— Нет. Думаю, нет. Но ты хорошая девушка. Ты затронула бескорыстную сторону моей души.

— Хмм... — Я покосилась на него, ничего не сказав, но почувствовала себя немного лучше.

Вот оно, прямо здесь, этот обмен между мной и Абрамом и был источником улучшения моего настроения. Если бы я встретила его в прошлом году, то, вероятно, убежала бы в противоположном направлении. Но теперь я разговаривала с этим умным, харизматичным, бесспорно горячим музыкантом, и у меня не возникало желания рыдать.

Я официально повзрослела.

Разговаривала с парнем, который привлекал меня, но с которым я никогда не согласилась бы встречаться. Бонус: я не пыталась сменить тему на музыкальную теорию или использовать какую-то другую тактику отвлечения.

Абрам передразнивал мои косые взгляды, в то же время весело улыбаясь мне, и выбросил пустую бутылку "Колы" в мусорное ведро.

— Подожди меня после выступления, я отвезу тебя домой.

— Нет, спасибо, я поеду на поезде.

Он остановился напротив меня по дороге на сцену и поправил свой галстук-бабочку, прежде чем скользнуть своими длинными руками басиста в рукава пиджака. Пиджак был неладно скроен и немного мешковат на талии. Очевидно, он посчитал, что, подогнав по плечам, не стоило тратиться, чтобы ушить его внизу.

— Ты должна подождать. Помнишь? Если ты слишком больная играть на пианино, то тебе не стоит ехать на поезде.

— Я живу в Нью-Хейвене. Это довольно далеко.

Он пожал плечами, повернувшись, и пошёл к ступенькам, крикнув через плечо:

— Я люблю долгие прогулки.

Я услышала, как выключили музыку, и Фитц объявил следующий сет. Так и просидев на своем ведре со сложенными руками на животе, за три с половиной песни поразмыслила о своем выборе, стараясь при этом не думать о Мартине.

В конечном счете я решила, что подумала бы о нём, но не сейчас. На всякий случай, подождала бы с этим до дома, чтобы не расплакаться от мыслей о Мартине. Еще размышления о нём частенько приводили к сочинению песен. Я больше не собиралась использовать свои воспоминания о Мартине или чувства, которые вызвало его лицо, увиденное в толпе. Мне нравилось думать об этом как о перенаправлении своей тоски.

Да, думать о Мартине позже, с чистым листом бумаги, бутылкой вина и упаковкой салфеток было, несомненно, к лучшему.

Кроме того, я решила, что Абрам мог бы наслаждаться хорошей, долгой поездкой на машине в одиночестве. Сама же поехала бы на поезде.

Надев куртку и перекинув сумку через плечо, схватила ещё "Колы" из холодильника по пути к чёрному ходу. Я не видела необходимости оставлять записку — было бы лучше позвонить Уиллису утром и извиниться за то, что смылась.